Читать книгу - "Сестра печали и другие жизненные истории - Вадим Сергеевич Шефнер"

всегда запирали дверь, даже если уходили ненадолго. Но Надя знала, как открыть их окно. Она открыла окно, поставила банку с цветами на подоконник и снова закрыла раму.

– Нина Петровна очень обрадуется, – сказала она. – Придет домой, а у ней цветы в комнате.

Но вот уже стемнело, а соседей все не было. Не было дома и Агриппины – она опять на весь день ушла куда-то стирать белье. Мы зажгли лампу и сели за стол есть картошку с постным маслом. Но вот послышались шаги, голоса – это вернулись Коркины.

– Вот они и пришли, – таинственно сказала Надя. – Сейчас Нина Петровна увидит букет.

Надя, видно, ждала, что та, увидев ее букет, сразу прибежит благодарить. Это было заметно по ее лицу. Она даже есть перестала. Но время шло, а никто не приходил.

– Знаешь что, Димка, – тихо сказала она, – идем послушаем, что они между собой будут говорить про букет.

И она объяснила мне, что из кладовушки в сенях очень хорошо слышно, что делается в крайней комнате соседей. Когда отец Нади лежал больной в той комнате и Надю к нему не пускали, она забиралась в кладовку и слушала оттуда, как дышит отец. Она боялась, что он умрет. Он и действительно умер.

– Идем туда, только тихо! – сказала она.

– Подслушивать нехорошо, – лицемерно возразил я.

– Никто и не собирается подслушивать, – обиженно ответила Надя. – Я же сказала – послушаем, а не подслушаем. Это если кто один слушает, и что-нибудь плохое – значит, он подслушивает. А если вдвоем и хорошее – то это уже не подслушивание, это уже другое дело.

– А что это? – заинтересовался я.

– Ну, это уж другое дело, – неопределенно повторила Надя, – это уж вроде как в театре.

Я охотно согласился с Надиным предложением; я и возражал-то ей только из чувства противоречия. Ведь Коркины – хорошие люди, думал я, и скрывать им нечего, и нет греха в том, что мы послушаем, что они говорят между собой. И я, быть может, прикоснусь к широкой, таинственно-красивой, но до сих пор недоступной для меня жизни этих людей. Я услышу не будничные, скучные разговоры, которые ведут они с соседями, снисходя к ним, – я услышу что-то совсем другое – радостное, светлое, как песня.

Мы прокрались через сени в чуланчик, где стоял низенький изрезанный верстак и рядом с ним – кадушки, крышки которых были придавлены булыжниками. Мы сели на верстак, приблизив лица к самой стене.

Из-за стены слышалось шуршание бумаги и почавкивание.

– Это, наверно, Аркадий Степанович ужинает и газету читает, – шепотом сказала Надя, приложив теплые губы вплотную к моему уху. – Подождем.

Мы сидели уже долго, а из-за стены слышалось то же почавкивание. В чулане стоял застарелый запах кожаного товара и соленых огурцов, но от Нади пахло какой-то травой, вроде дикой мяты, – наверно, потому, что девчонка вечно околачивалась в саду. Она сидела, касаясь меня плечом, и ее волосы слегка щекотали мне щеку. Я приложил губы к ее уху и разочарованно прошептал:

– И ничего интересного. Чавкает – и все. Так и каждый умеет!

Надя легонько толкнула меня локтем в бок – подожди, мол. Но пока все было по-прежнему.

Наконец издалека, очевидно из второй комнаты, послышались легкие шаги. Скрипнула дверь, и шаги стали слышны совсем отчетливо.

– Я ту кастрюлю, Аркаша, переставила, а то еще кошка проберется, – совсем где-то рядом услышал я мягкий, певучий голос Нины Петровны.

– Хорошо, хорошо, Ниночка, – послышался ответ Аркадия Степановича, и опять почавкивание.

– В общем, напрасно мы в Чеброво съездили, – снова услыхал я голос Нины Петровны. – Только на подводу зря потратились. Если здесь прикупить кирпича, то все равно дешевле обойдется. И Бахмутский еще обещал добыть с постройки.

– Ну, это знаешь чем пахнет, – вяло ответил Аркадий Степанович.

– Глупости, все так делают, – певуче возразила Нина Петровна. – Мы не буржуи, чтоб деньги на ветер бросать.

– А пожалуй, и правда, – много ли нам для печей нужно, – согласился Аркадий Степанович. – Другие вон что делают… Ты читала про это дело Чевякова?

– Нет еще. Ты не рви газету.

– Понимаешь, двести червонцев – как корова языком, а улик никаких. Его еще и оправдать могут…

– Как много, Аркаша, у нас воровства кругом, обмана! Трудно жить спокойно, в свое удовольствие.

– Да, уж воровства хватает, – охотно согласился Аркаша. – Ну, да нам-то что, мы не нэпманы, на наше добро никто не позарится.

– Ну а все-таки… Ты знаешь, что эта Агриппина вчера мне сказала? Зря, говорит, вы под свой дом, под фундамент, золотую монету не положили – в доме счастья не будет. Я ей, конечно, в ответ: нет у нас никаких золотых денег. Но неужели она пронюхала?

– Ну, не думаю, – солидным голосом ответил супруг. – Это просто обычай такой.

– А я, Аркаша, все-таки те тридцать восемь перепрятала. Знаешь, не под той теперь доской, а через одну справа.

– Что ж, правильно. Предосторожность никогда не помешает, – согласился Аркадий Степанович. – За эти монетки держаться надо, это уж валюта твердая, она ни при какой власти цены не потеряет… Но только, Ниночка, ты зря Агриппины боишься, она, по-моему, честная.

Тут Надя торжествующе толкнула меня кулаком в бок.

– Может, и честная, но все равно людям доверять нельзя, – рассудительно ответила Нина Петровна. – Честная-пречестная, а возьмет и украдет.

Опять почавкивание.

– Знаешь, Аркаша, а мне этот беспризорник белобрысый, которого эта дура Агриппина пригрела, подозрительным кажется. Я пришла вчера с базара, а он все на меня поглядывал. И потом…

– Ну, Ниночка, что он может…

Надя начала приглушенно всхлипывать, и мне на руку капнуло что-то теплое – слеза.

– Нет, мне он вообще не нравится, – продолжала Нина Петровна. – Ты знаешь, он из приюта убежал, а там их добру не учат! Такой живет-живет рядом, а потом зарежет из-за денег, и не найдешь его. Их ведь много, этих беспризорников!.. И зачем их государство терпит! Я бы такой проект предложила, чтоб вылавливать их всех и уничтожать. Усыплять чем-нибудь… А то наплодили нищих…

– Усыплять не усыплять, но что-то государство должно придумать. Очень уж много их развелось, – степенно молвил Аркадий Степанович, и уже другим тоном сказал: – Опять ты, Нинесса, котлеты пересолила!

Надя тесно придвинулась ко мне и чуть ли не в голос начала всхлипывать. Я ее толкнул – не реви, мол; она как будто успокоилась.

– Как хорошо, Аркаша, что у нас нет детей! – задумчиво сказала Нина Петровна.

Аркаша неопределенно хмыкнул и сказал:

– А вот в этой котлете соли в самый раз.

– А ведь есть идиоты, которым и своих