Читать книгу - "Жизнь лишь одна - Вера Кушнир"

class="p1">Но нежный “гид” вдруг оторвался от Леона, помахал рукой стоящей неподалёку группе друзей, которые тут же отреагировали на его сигнал и побежали к нему. Впереди всех бежал рыжебородый паренёк, быстро сокращая расстояние между собою и Леоном.

“Друг” Леона оказался предателем. Тыча пальцем в Леона, он закричал: “Это он!” Рыжебородый был его братом, с которым тот, по-видимому, поделился всем, что он недавно услыхал в доме Леона. Разъярённый рыжебородый набросился на Леона, выкрикивая проклятия и ругательства.

В суматохе Леон мог расслышать только отдельные фразы, из которых громче другого звучали слова: “Ты приехал сюда чужим, чтобы обманывать и обращать наш народ? Но среди нас тебе это не удастся!”

Крик привлёк внимание других евреев, и когда им объяснили, кто такой Леон, началось “вавилонское столпотворение”. Пользовавшиеся при Франце Иосифе всеми свободами страны, евреи почувствовали себя действительно свободными. Они не боялись выражать свой протест против Христа и христианства самым грубым и жестоким образом. Леона окружило множество разъярённых мужчин, настоящих фанатиков, и они начали пинать и толкать Леона, кто во что. Один грубиян пробился в самый перёд толпы, схватил лицо Леона ладонями рук и начал мазать его чем-то, медленно и густо, под общий хохот и улюлюканье. Смех объяснялся тем, что грубиян мазал лицо Леона сажей…

Как ни странно, но это отвлекло остальных фанатиков от намерения избить Леона, и пока они хохотали, а грубиян мазал, другие один за другим задавали вопросы, а Леон отвечал на них.

Вдруг из толпы просунулся наперёд старик с седою бородою и подошёл вплотную к Леону, размахивая огромным чёрным зонтом с тяжелым набалдашником и крича: “Вот сейчас я тебя проучу!” Он начал рассказывать басню о лисице и вороне, охотнике и собаке. Сжато в ней говорилось следующее: лисица настойчиво приглашала ворону в гости разделить с нею кусок мяса, который был, якобы, прибережён у неё в норе. Ворона высказала опасение, что лисица может съесть её, но лисица заверила её в полной безопасности и сказала: “Мессия здесь, и мы не смеем вредить друг другу”. Когда к месту их беседы пришёл охотник со своим псом, лисица убежала, а ворона закричала вслед: “Ты же сказала, что Мессия здесь?” На что лисица ответила: “Псы не верят в Мессию!” (псами евреи называли язычников).

По-видимому, этот человек не понял сути спора, думая, что Леон “неверный”, отрицающий обетование о Мессии. Прослушав басню, Леон сказал: “Вы никак не можете назвать меня псом, потому что я не только верю в обетование о Мессии, но мой спор с собравшимся здесь народом был начат с того, что я хотел доказать им, что Бог уже исполнил Своё обетование о Мессии и уже послал Его в мир”.

“Что?! Что ты сказал?!” — громко закричал старый еврей. Кто-то не замедлил шепнуть ему в ухо, что Леон миссионер, который хочет, чтобы евреи поверили в “Толи” как своего Мессию. Будучи типичным фанатиком, старик вышел из себя и начал колотить Леона по голове своим тяжёлым зонтом. Сколько Леон ни пытался спрятать своё измазанное сажей лицо от ударов, чтобы не получить непоправимого увечья, старику всё же удалось вывихнуть и разбить Леону челюсть. Это не ускользнуло от глаз присутствующих, и между ними поднялся крик и суматоха. Сжавшись от боли, не в состоянии говорить, Леон протолкался через толпу под градом комьев грязи и потоков ругани.

Когда Леон пришёл домой, жена не узнала его. Его лицо было черно-синим и совершенно покрытым сажей, грязью и кровью. Он не мог объяснить Фанни кто он, потому что не мог говорить из-за своей вывихнутой челюсти, но она вскоре сообразила, что эта чёрная кровавая масса — её муж.

После успешной операции челюсти Леон ещё долго пролежал в постели.

Фанни утешала его, говоря, что она больше довольна таким началом служения, чем немедленным и лёгким успехом. “Это будет для нас предостережением против гордости и напоминанием о том, что мудрые никогда не должны хвалиться своей мудростью и сильные — своей силой, и что ничего не может быть достигнуто без Господа”, — повторяла она. И, действительно, это происшествие в самом начале их служения сделалось пожизненно незабываемым уроком для молодых миссионеров и хорошей закалкой для будущего.

Глава 7. Перемена отношения

Когда Леон вновь появился на улице после своего IV печального происшествия, его удивила приветливость, с которой евреи встречали его. Они высказывали сожаление о случившемся, извинялись за нападение и называли свой поступок немудрым и несправедливым. Некоторые сваливали вину на фанатизм, другие на грубость и некультурность, но все просили Леона не принимать этот случай всерьёз и постараться поскорее забыть его.

Позже Леон обнаружил, что они боялись христиан, думая, что если те узнают, что нападение было не на еврея, а на христианина, им может не поздоровиться.

Это обстоятельство предоставило Леону новую возможность восхвалить Того, Кто вывел его из тьмы в Свой дивный свет, из тьмы суеверия, мстительности и ненависти в яркий свет любящего и прощающего Мессии и Спасителя. Люди начали прислушиваться к нему, и многие серьёзно заинтересовались его словом к евреям. Сердца и двери начали открываться, и дом миссионеров превратился в своего рода семейный очаг для очень многих ищущих душ.

Первый плод

В числе частых посетителей миссионерского дома, не желающих, чтобы их кто-нибудь увидел на пути в этот дом, был один юноша из хорошо известной в городе ортодоксальной семьи, ученик старших классов Раввинской средней школы. Его фамилия была Штерн. Он приходил по вечерам, попозже, но умело вёл свои аргументы и был вполне искренним.

Леону было приятно иметь дело с этим молодым человеком, хотя на споры у них уходило немало часов. Когда Штерн увидел, что не может преодолеть доводы Леона, он решил пригласить на помощь одного из своих коллег, которому он доверял. Оба юноши были уверены, что они ведут борьбу с ересью. Постепенно ещё несколько человек из той же школы начали приходить на эти специальные собеседования в доме Леона, и возбуждённые разговоры сделались обычными в доме молодых миссионеров.

В тот год, незадолго до Рождества, случилось нечто неожиданное.

Произошло это вскоре после того, как Фанни написала домой и сообщила о своём новом месте жительства. Вопреки строжайшему запрещению отца, она не переставала писать письма домой. Его последнее письмо к ней было весьма неприятным. Оно было ответом на её первое исповедание веры в Иисуса Христа в письме из Гамбурга, в котором она писала о том, как