Читать книгу - "Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова"

отсюда сразу д-домой, в Сеул. - Сразу? – растерялась я. В душе я, конечно, надеялась пробыть в России не до выписки отсюда, а ещё деньков... сколько-то там. Ребёнка нужно крестить в православии, а для этого нужно, опять же, задержаться здесь… - Я согласна побыть тут дней десять, мне и самой спокойнее будет, под присмотром врачей, ведь если что – не дай бог – из Петухово не добраться быстро никуда… но и с семьёй хотелось провести время. - Сколько же тебе нужно? – без запинки выговорил Сынри, плохо скрывая раздражение. - Ну… неделька? – вопросительно приподняла я брови. - Дд-десять дней тут, и н-неделя там? - Ну… - краснея, просяще посмотрела я на него. - Это больше, ч-чем полмесяца, - покачал головой Сынри. – Мне просто н-нужно возвр-вращщаться к делам, Даша. Я д-должен дня через три улетать, р-раз всё произошло раньше, и я могу быть спокоен… - А ты был неспокоен? – толкнула я его слегка локтем, прищурившись. - Я?! – Муж хотел сказать что-то одно, но потом, сдувшись, опустил плечи. – Да я ис-спугался, как никогда в жизни! – Мы замолчали, а мне от его слов как-то особенно тепло стало. Ладонь Сынри погладила меня по шее, сзади, после чего он наклонился сам и чуть наклонил к себе мою голову. Его губы коснулись моего виска. – Ты т-так кричала… у меня внутри всё п-перевернулось. Я… не м-могу передать и б-близко, что… что было у меня вн-внутри в тот момент. – Его тёплые губы опять прижались к моей коже, он закрыл глаза и помолчал. Сомнений в его искренности не было. Он жал на газ так, когда мы ехали, будто готовился к взлёту. – Я двадцатого вернусь з-за т-тобой, Хадичей и сыном, хорошо? Первым желанием было заартачиться и напомнить, что это не торговля, и я хотела больше дней на родине, но потом подумала, что приходить к компромиссам интереснее, чем отстаивать собственное мнение. И раз уж первым пошёл навстречу мужчина, то мне тем более стоит быть сговорчивее, ведь Сынри и без того старался делать для меня всё. За тринадцать дней крестины не организуешь, точнее, можно, но торопливо и очень уж рано, дочке бы чуточку подрасти, окрепнуть. Стало быть, для этого придётся вернуться позже. - Хорошо. Полетим обратно двадцатого, - улыбнулась я. Вернулась мама с бутылкой воды, и я, счастливая и ощущающая себя, как никогда, полноценной, удовлетворенной, довольной и одаренной, вдохновленной жизнью, откинулась поудобнее, расположив дочь на груди. Что она видела в своём безмятежном сне, эта хулиганка, ворвавшаяся на белый свет прямо в Рождество? Снились ли ей снега и морозы, в которые она родилась, или сновидения прогревались жарким сингапурским солнцем, сияющим сейчас где-то над головой Джиёна? Я думала, что увидев нашего ребёнка, снова почувствую нашу незримую связь, обрету Джиёна в плоде нашей любви, но ничего подобного не произошло. Я глядела на дочку и испытывала слепящие и затмевающие чувства, не имеющие никакого отношения к мужчинам. Ни тоски по её отцу, ни желания воссоединения с ним. В той, что лежала в моих руках, была часть его души, часть моей души, была новая, невинная душа, навсегда избавляющая меня от одиночества и грусти. Может быть, в ней я обрету тысячу забот и тревог, но всем им я буду только рада. Я посмотрела на свою маму, умилявшуюся происходящему, и поняла, сама став матерью, откуда берётся та неисчерпаемая, несокрушимая сила любви, которая всегда хранила и утешала нас с братьями и сестрами. Конечно же, удерживать многочисленную родню от посещений было сложно. Мама с папой давали достойный и максимально вежливый отпор, но мамины родители всё-таки прорвались. Им было под семьдесят, они ещё были вполне бодры и непоседливы, в отличие от отцовых родителей, примерно восьмидесятилетних стариков, поэтому не посчитали затруднительным навестить меня в палате, в той самой, в которую меня вскоре перевели, как раз в день отлёта Сынри. Он был прав, и в новом помещении оказалось куда удобнее, тут был и телевизор, и диван, и электрический чайник, и микроволновая печь, и мини-холодильник, не говоря уже о раздельном санузле. Тёти с их мужьями, двоюродные братья и сёстры согласились подождать в Петухово до моей выписки, так что я, проводив бабушку и дедушку с их слезами умиления, охами, ахами и непременными спорами под завязку, смогла вздохнуть спокойно, приняв после только одного посетителя, маминого брата, того самого Адриана, испортившего трилогию бабушки Нины. После развода с женой он жил и работал в Томске, поэтому заглянув ко мне, своей старшей племяннице, полюбовался той самой Любовью, место которой занял в старшем поколении. На мягком и просторном диване рядом со мной поселилась Настя. Учась в Томске, она вынуждена была мотаться, как и я когда-то, на электричке, поэтому мы решили убить двух зайцев одним выстрелом. У меня рядом оказалась компания и помощь, а сестре не приходилось в ближайшие десять дней бегать до станции и тратить уйму времени на дорогу. Посещения заканчивались как раз около пяти вечера, после которых в клинику старались не пускать посторонних (конечно, это не относилось к вип-клиентам, вроде меня – госпожи Ли, отвалившей данному центру кругленькую сумму за содержание, экстренный приём и прочее), к этому часу Настя приезжала с последней пары, и мы с ней, совсем как до прошлого… нет, уже позапрошлого года, делили комнату, болтали, смеялись и возились с Любой. Отношения мои с сестрой стали доверительнее, что ли, и как-то проще, сама не знаю, почему. То ли мы повзрослели, то ли, чем старше люди, тем незаметнее разница в возрасте. Когда я заканчивала университет, а Настя школу, она казалась мне ещё совсем ребёнком, моей мелкой, по отношению к которой царило покровительство, ведь я была старшая, вечно ответственная. А теперь, когда она студентка, а я – жена, привыкающая к заботе о себе со стороны мужчины, мы стали обе какими-то примерно одинаковыми девушками. У Насти, похоже, появились свои секреты, она рассказывала о том, как пытались приглашать её на свидания ребята с курса, у неё теперь были неизвестные мне подруги, в общем – своя какая-то там жизнь, о которой она частично повествовала, как, впрочем, и я о своей – не всё и не обо всех. Четырнадцатого числа мы с ней сидели в вечерней палате, с приглушенным телевизором, ели принесённый ужин, очень полезный и диетический, после которого уже замыслили лезть за маминой вчерашней передачкой