Читать книгу - "Российский колокол №1-2 2021 - Коллектив авторов"

– Я ненавижу «Ромео и Джульетту».

Её губы впервые за два дня растягиваются в ухмылке, и она чувствует внутри разгорающийся огонёк. Но он тут же гаснет, когда она вспоминает, что говорил ей неплохой парень в ответ. Он не «ненавидел», а просто «не понимал» трагедию, ведь «Шекспир слишком гениален для тебя и меня». Почему-то он редко говорил «мы».

– Мне нравилась лет в шестнадцать, – замечает он, откладывая смартфон в сторону. – Я учился у Ромео ухаживать за девушками.

– Помогало?

– За его методы я пару раз получал по морде.

Она тихо смеётся, жмурясь. На бледной коже расцветает нежный румянец. Живой румянец без косметики он не видел давно. Она заражает его светом. Он улыбается:

– Так почему ты читаешь эту слащавую драму?

Её улыбка вмиг исчезает. Она садится, подогнув под себя ноги, и смотрит в окно. Облака плывут по небу серо-синими тучами. Темнеет.

– Не получилось взять то, что нравилось. А занять себя чем-то надо.

Она не говорит, а скорее шепчет. Она не говорит, что убежала и взяла билеты на первый попавшийся поезд. Не говорит, что ей не хватило терпения слушать разговоры родителей о свадьбе, о том, что сестра в её возрасте уже устроилась в жизни. Не говорит о неплохом парне, с которым с восьмого класса и который уже давно для неё просто хороший друг.

Не говорит, но бросает короткий, беглый взгляд. И он понимает не всё, но многое.

– А телефон разрядился, – добавляет она, как бы извиняясь за промелькнувшую искренность.

– Могу предложить Бунина.

Начинается дождь. Барабанящие капли играют в унисон с голосом бегущего поезда. Становится уютнее, но холоднее. Буря в его голове вдруг исчезает, ему вновь хочется говорить. Она на время сбегает от прошлого.

О книгах они говорят долго, не замечают, как переходят к фильмам, театру. В его тёмно-серых глазах что-то меняется.

– Я сказала что-то не так?

– Нет.

– Мы можем сменить тему, если…

– Я же сказал, всё нормально.

Потому что нельзя назвать проблемой его отвращение к театру. Теперь он считал его чем-то вроде панели. Бывшая даже тратила свои деньги, если он врал, что не мог купить билеты. Она всегда была рядом, под куполом обращённого на него внимания. Его всегда замечали. Ей хотелось, чтобы замечали её. Глупое и ничего не значащее желание коллекционировать чужие восхищённые взгляды.

Ближе к вечеру на их столе разбросаны упаковки чайных пакетиков. Шекспир и Бунин лежат в стороне. К песне дождя и поезда примешиваются почти не умолкающие голоса.

Вторую ночь они встречают дружескими улыбками.

Она просыпается первой и понимает, что следующим утром покинет этот холодный старый вагон. С удивлением чувствует сожаление. Надёжное укрытие, которым для неё стало маленькое купе, выпустит её из своих объятий. И что делать потом?

Он просыпается растрёпанный, но счастливый. Сегодня ему снился хороший сон, пусть он не помнит, о чём. О ком. В мыслях невнятные надежды на завтрашний день, на хорошую погоду и новые горизонты. Он насладится свободой сполна.

Сегодня они пьют только кофе. Она отдаёт ему свой пакетик сахара, греет руки о стакан, натягивая чёрный свитер почти до кончиков пальцев. В это время года не должно быть так холодно.

Он смотрит на неё неотрывно и без стеснения. Думает, что она должна любить очень сладкий кофе, песочное печенье и молочный шоколад. Из его предположений правдивым оказывается только последнее. На искусанных губах горечь без сахара, но она даже не морщится. Он ловит себя на мысли, что ему тоже хочется её попробовать. Горечь кофе.

Табачный дым должен стать хорошей заменой. Станция. Он выходит на перрон, сжимая в руке пачку сигарет. Она улыбается, провожая его взглядом. Папа с мамой были ярыми противниками курения. Поэтому ей всегда хотелось попробовать.

Ленивые разговоры приближают вечер. Алый закат предсказывает завтрашний дождь. Кровавые отблески танцуют на чёрных, почти распустившихся волнах её волос. Она чувствует его взгляд и пытается сконцентрироваться на тексте.

– Что читаешь?

– «Солнечный удар».

– Ты читала его полчаса назад. Там страниц-то…

– От меня постоянно ускользает смысл. Я как будто вот-вот его поймаю, но мне всё время чего-то не хватает. Сложно объяснить… Но ты понял, наверное?

– В нём чувства на грани. Чувства из серии «только бы не сорваться».

– Только бы не сорваться?..

Она не понимает этого. Она такое не чувствует. Не чувствовала раньше.

Он молча задаёт вопрос. Вопрос о любви, который не решается задать вслух. Иначе она расстроится.

Закат гаснет, тускнеет. По небу разливается лавандовый с синим подтоном. Она в последний раз отрывается от книги, быстро смотрит в окно. Ей вдруг становится страшно. Скоро ночь, а после её выбросят из заботливых объятий старого вагона. В мир, где её настигнет прошлое и где его рядом не будет.

– Какой твой любимый рассказ? – спрашивает она, заранее зная ответ. Ей просто нужно услышать голос.

– «Солнечный удар».

В её глазах – попытка найти фразу для продолжения разговора. Он избавляет её от необходимости что-то искать.

Нагнувшись к ней через стол, он вдыхает запах подушки и далёкий, выветрившийся цветочный аромат. Она настолько близко, что он кожей ощущает её живое тепло и ставшее вдруг неровным дыхание. Секунда, две, три…

Едва он касается её губ, она сама подаётся вперёд. Со всей таившейся в ней страстью и злостью, со всей вспыхнувшей вдруг любовью она отвечает. Этот поцелуй такой внезапный, неправильный и необходимый обоим.

Пока она перебирается на его полку, он замечает в изумрудных глазах отчаяние. Она не позволяет ему осознать, утягивает в новый поцелуй, обвив холодными руками шею. Она забирает память, его и свою. Он, забываясь, прижимает её к себе, вздрагивает под ледяными прикосновениями. Пытается согреть лёгкими тёплыми поцелуями по шее, плечам, ключицам.

Дрожащими пальцами она начинает расстёгивать пуговицы на рубашке. Не поддаются.

Он стягивает с неё чёрный свитер.

По бледной коже проходится шёлком холод. Она ещё острее, ещё яснее чувствует чужие прикосновения, отпечатки на своём теле. Она закрывает глаза, зарывается пальцами в жёсткие волосы.

Он сам снимает рубашку.

С её плеча сползает чёрная бретелька.

Он утягивает её в новый поцелуй. Проводит, едва касаясь кожи, но до мурашек, вдоль лопаток.

Она никому не позволяла делать этого раньше.

В окно вновь барабанит ливень. В шуме плачущей природы скрываются все посторонние звуки.

Последнюю ночь они встречают шёпотом признаний.

Она, смущаясь, проводит по шее ладонью. Ей кажется, что пальцы чувствуют оставшиеся алыми