Читать книгу - "Тайный год. Неизвестный дневник священника - Архимандрит Спиридон (Кисляков)"

«Кто зовет меня?» – спрашиваю я.

– Это я, знакомая твоя по Нерчинской каторге.

Я: Лица твоего не вижу.

Она: Мария Ивановна, некогда бывшая московская купчиха. Из-за богатства я убила мужа и его родного брата с тою целью, чтобы их сотни тысяч присвоить себе.

Я: О, это любостяжание!

Она: Велик грех и великое за него мучение!

Я: Много ли вас тут?

Она: Нет числа!

Я: О, помилуй, Господи, всех вас!

Она: Миллиарды лет мучаемся здесь, а милости никакой!

Я: Скажи мне, пожалуйста, настоящие муки сравнительно с прошлыми сильнее или слабее?

Она: Сдается, что слабее.

Я: Что по поводу сего скажешь?

Она: Все для меня темно и мрачно.

Я: Возлюбленная! Для Бога всё свет, всё одно безгрешное торжество благости и любви Христовой!

Она: Я поняла из твоих слов, что наши мучения не бесконечны.

Сказав это, она вдруг обращается ко всем грешникам и кричит: «Скоро нашим мучениям конец!» И грешники, как один, друг другу кричат: «Скоро нашим страданиям будет конец!» – Слыша это, я переполняюсь величайшим состраданием к ним и, обливаясь слезами жалости, восклицаю: «Господи, спаси! Иисусе Христе, не оставь всех грешников, всех спаси, спаси и самого диавола. Аминь».

23 сентября. [Мучения чревоугодников и сластолюбцев]

Я служил божественную литургию. В одиннадцать часов я ее окончил. В двенадцать часов ночи созерцательная сила снисходит на меня, и я тотчас предстаю перед самой богоотчужденностью. Вижу весь ад, представляющийся моим очам величайшим безбрежным морем человеческих отбросов, невыносимо зловонных и в высшей степени омерзительных. Это море нечистоты и мерзости сильно кипит, волнуется и бурлит. Из него, точно из какой-нибудь вулканической бездны, исходят едкие газы. В этом-то отвратительнейшем море варится бесчисленнейшее множество грешников и грешниц, как людей, так и других разумных существ из других бесчисленных бывших миров! Все они сильно и отчаянно плачут, рыдают, кричат, ревут, шумят. Они также с боку на бок переваливаются, катаются, встают, падают, кувыркаются, погружаются, выкарабкиваются и опять исчезают! Вдруг я слышу: «Здесь страдают и мучаются чревоугодники и сластолюбцы! Они будут страдать и мучиться до тех пор, пока страшными мучениями и страданиями не изживут это море всякой нечистоты и мерзости!»

Неизвестно, кто произносит эти слова, подобные грому! Мои ланиты и угрюмое чело орошает холодный пот! Невообразимо страшно! Жалость наполняет мое сердце. Плач, рыдание, рев грешников продолжаются. Слышу, как они проклинают свою земную жизнь! Жутко становится на душе! Вижу, как жители сего смраднейшего нечистейшего моря вдруг эту нечистоту, точно исступленные, с необыкновенной жадностью поглощают, и тут же выблёвывают, с отвращением отплевываются и отхаркиваются от того, что жадно поглощают в себя!

Вижу стоящего возле меня одного из сих грешников, спрашивающего меня, есть ли ему возможность покаяться перед Богом? Я отвечаю, что есть. Он спрашивает меня, не навсегда ли Бог отвернулся от них? Отвечаю, что нет. Он опять спрашивает о том, какая причина неумолимости Христа к грешникам? Я отвечаю, что муки будут до тех пор, пока они не очистятся от зла. Пока, наконец, не испепелят в них до абсолютного ничтожества самый ад. Слыша это, грешник погружается в море смрада и становится для меня невидимым. Я молюсь Господу и говорю: «О, Христе, Сам Ты видишь, как бесконечно невыносимы муки грешников, сжалься же, Владыка мой, над ними и спаси их!»

Не успеваю кончить молитву, как слышу, в аду творится нечто, достойное умиления и слез! Вижу, грешники поднимают руки вверх и жалобными криками просят и умоляют Христа о пощаде: «Господи! Господи! – взывают они. – Помилуй нас! Христе Иисусе! Прекрати мучения наши!» – О, какое же величественное это зрелище! Весь ад превращается в одну молитвенную живую динамическую тягу ко Христу! Смотря на сию поистине дивную, полную религиозности картину, чувствую, как моя внутренность переполняется жалостью к ним, и хочется самому броситься к ногам Христа и сказать Ему: «Господи! Не встану, пока не помилуешь их. Если же не помилуешь, то ввергни и меня к ним, в эти ужасные муки ада!»

Но вот слышу, кто-то называет меня по имени, оглядываюсь и – увы! Вижу стоящую передо мною дивную девушку, с которой некогда я встречался в Палестине.

Она: Ты ли это, Георгий?

Я: Не ошиблась.

Она: И ты здесь?

Я: Как видишь.

Она: Нет, ты как будто призрак того Георгия, который находится на самом дне ада?

Я: Увы!

Она: Сластолюбие меня сюда ввергло!

Я: Несчастная!

Она: Красота сгубила меня. Помнишь, я ведь и тебя соблазнила. О, как долго тосковала о тебе, чуть рук на себя не наложила! Я всю жизнь люблю тебя.

Я: Никакого повода не подавал тебе любить меня.

Она: Ты был моим кумиром.

Я: За это и расплачиваемся мы.

Она: Скажи, неужели никогда не будет никакого конца мукам?

Я: Бог есть любовь.

Она: Ты говоришь – Бог любовь есть, а как понять, что мы мучаемся уже целые вечности!

Я: Того требует Святость Господня, которая должна влиться в нас, а для этого нам нужно в сих муках переплавиться, перегореть и сделаться абсолютно новою тварью во Христе!

Она: О, как мне стало утешительно, что нашим мукам будет конец.

Сказав это, она делается невидимой для меня. Вот что значит, думаю я, грех чревоугодия и сластолюбия! Какое же ужасное за него мучение, какая страшная расплата! «О, Господи! Сладчайший Иисус! Спаси грешников, мучающихся здесь! Господи, Ты по самой сущности есть любовь; а посему молю и прошу Тебя, пощади, Господи, пощади все Свое страждущее создание! О, Владыка мой Христос, со слезами умоляю Тебя, пощади всех страждущих в аду. О, Царь мой, Христос, ведь все эти грешники есть Твое создание! Ты ведь их сотворил, а не кто другой, Ты их и помилуй, ибо кроме Тебя никто их не пощадит и не спасет! Вседержитель мой, Господи, спаси же их, всех спаси! Ибо Ты один Бог наш, Ты один Спаситель наш, защитник наш, утешитель наш, слава наша, Альфа и Омега».

24 сентября. [Страдания за блуд, прелюбодеяние, курение и проч.]

Сегодняшнюю ночь я не спал совсем. Уже утро. Созерцательная сила снова овладевает мной. Я бегу в лес. Еще не доходя до места, я вдруг чувствую себя воспарившим в богоотчужденность. Вижу богоотчужденность, превращенную в бесконечную цепь гор. Гор, словно созданных из огненного, вязкого, липкого, отвратительнейшего невещественного вещества. Горы этого мерзкого невещественного вещества беспрерывно входят одна в другую точно кольцо дыма – в другое кольцо дыма горючего адски-смолистого вещества. От такого