Читать книгу - "Тайный год. Неизвестный дневник священника - Архимандрит Спиридон (Кисляков)"

холод, опять превращается в огненный поток. Какое же сильное и страшное мучение, думаю я, переживают эти грешники, виновные в клятвопреступлении. О, какой же это великий грех!

Так размышляя, я опять вижу перед собою своего двойника.

Он: Я пришел тебе сказать, что я, архимандрит Спиридон, за попранные обеты, данные мною при купели в таинстве крещения, а также при пострижении в иночество и при других частных обстоятельствах, нахожусь на самом дне мучительного ада!

Я: Злополучный!

Он: Жалею, что ты таков!

Я: Давно ты здесь?

Он: С самого первого дня суда Господня!

Я: Надеешься ли ты когда-нибудь быть свободным от адских мук?

Он: Мы все надеемся, но надежда наша от страшных переживаемых нами мук вся облечена в траур отчаяния! Прощай! Я опять посещу тебя.

Больше не вижу его. Я чувствую, как мои волосы дыбом поднимаются от страха. Что-то непонятное является мне. Я вижу, как грешники едят эту ужасную огненную золу. И чем больше они ее едят, тем они сильнее и сильнее скорчиваются внутри себя, точно облитые какой-то жгучей кислотой, они внутренне горят и пламенеют! О, какие же ужасные муки они претерпевают! Боже великий! Что же делается с этими несчастными сынами погибели! О, как же они невыносимо страдают! Вот что значит не исполнять воли Божией, равнодушно относиться к Евангелию, жить естественной, а не Христовой жизнью! О, как после всего этого страшно смотреть на все, что удаляет и отрывает всякую тварь от Христа. Много, о, как много мы жертвуем в угоду естественным ценностям мира сего, которые по существу являются для нас опасными и бесконечно пагубными!

О, помилуй нас, Господи, всех помилуй и спаси всякого грешника! На Тебя только, мой Жизнодавец, вся надежда в деле нашего спасения! Так думаю я. И вдруг показывается мне из огненной страшной золы фигура женщины; она, всматриваясь в меня, кричит мне, я ли это. Я отвечаю, что это я.

Она: Скажи мне, будет ли конец сим адским мукам?

Я: Тебя я всегда считал святой женщиной – как же ты здесь очутилась?

Она: Некогда клялась принадлежать другому, но, нарушив клятву, не раскаялась в этом и страдаю здесь.

Я: Несчастная!

Она: Хотя я здесь нахожусь, но моя религиозность меня не оставляет.

Я: Это хорошо!

Она: Велики здесь муки и нестерпимы страдания грешников!

Сказав это, она исчезает, и я погружаюсь в глубокие думы о вечных муках. Созерцание мое прерывается. Я нахожусь в необыкновенно приподнятом настроении духа.

22 сентября. [Мучения за любостяжание, воровство и убийство]

Сегодня с девяти часов утра я чувствую в себе созерцательную силу, и вдруг она ставит меня перед богоотчужденностью. Вижу бесчисленнейшее множество грешников. На головах, чревах, руках и ногах их лежат огненные кандалы, которые сильно жгут их и такие причиняют боли, что они то падают замертво, то, точно безумные, пляшут, то с высунутыми языками ревут, то оскаливают зубы от нестерпимых ожогов, то сильно корчатся, скрежещут зубами и, как исступленные, кувыркаются. Но вот вижу, как эти оковы с них спадают и вдруг охватывает их пламя огня и с величайшим шумом и завыванием то поднимает их с быстротою молнии куда-то ввысь, то оттуда ураганом низвергает в бездну. Вижу, как этот огонь уступает место еще более жгучему газу. Он совершенно бесцветный. Все грешники, охваченные газом, от невыразимых мук и страданий приходят в неистовое состояние! Одни себя кусают, другие, сжав кулаки, беспощадно бьют себя и по голове, и по груди! Иные только дрожат и трепещут всем существом. Слезы обильными струями орошают мои ланиты. Боже мой! Спаси всех сих мучающихся грешников!

Но вот слышу отчаянный крик, шум, рев, визг, плач и рыдание! Страх и ужас объемлют мое существо! Мне тяжело. Я задыхаюсь. Опять мне является что-то страшное. Вижу, как весь ад превращается в густое кровавое огненное болото, в которое грешники погружаются головою, а кто-то лежит на животе, кто-то на спине, кто-то карабкается, кто-то только вынырнет и опять тонет. Смотря на них, узнаю одного из несчастных страдальцев и спрашиваю его: «Ты ли Лев, сын Иоанна?»

Он: Точно я.

Я: О, бедный и несчастный!

Он: Грабежами занимался, воровал, имел золотые прииски в Сибири, всегда обсчитывал рабочих, двух своих жен отравил, чтобы стяжать богатство, и вот что получил вместо стяжания!

Я: Благо хоть ты и это получил!

Он: Это ты говоришь о вечных муках?

Я: Да.

Он задумчиво ответил мне: «Может быть, и благо». А сам весь в слезах.

Я: Знаешь, друг мой, Бог есть чистая любовь, и какое бы Он ни выказывал к нам отношение, оно есть проявление только одной Его благостной любви!

Он: Благодарю Его, только уж очень приходится тяжело страдать здесь!

Я: Да, возлюбленный!

Он: О, Христе, о, Боже, о, Спаситель!

С этими словами он исчезает от меня. Грешник сей еще не скрылся из моих глаз, как вдруг это огненное болото вспыхивает страшным пламенем, и все грешники несколько раз завертываются в него и, точно младенцы, крепко пеленаются им и куда-то уносятся в бездну этого ужасного огня! Охваченные адским огнем – одни из них изо всех сил кричат Христу: «Господи, помилуй же нас, Тобою отвергнутых!» Другие же просто голосят и причитают так: «Христос, Свет наш! Христос, Бог наш, Христос, Спаситель наш! Не оставь нас, спаси нас, выведи нас из сих вечных мук, мы больше грешить никогда не будем!» Иные: «Пречистая Дева Мария, поручись за нас пред Сыном Твоим и Богом нашим, спаси нас и выведи всех нас из сих адских мук!»

Слыша их молитвы, я чувствую, как вся моя внутренность охватывается величайшей жалостью! О, какое же они переживают горе, какое страдание, какую печаль, какую скорбь! В моих ушах стоит звон, и голова сильно кружится, и страх пронизывает насквозь. Но вот в сию минуту я вижу еще нечто ужасное. Вижу самого диавола, перевертывающегося в этом ужасном огне. Он весь одно горе, одна печаль, одна скорбь и одно отчаяние. По-видимому, ему бесконечно более мучительно, чем сим грешникам. Он страшно стонет, он так молится Богу: «Оскорбленный мною Христос, Бог мой! Сжалься надо мною, твоим грешным и злым созданием. О, я каюсь пред Тобою в своих злых делах и покорно и смиренно молю Тебя, пощади меня, гордого херувима!»

Жутко становится на сердце! Все мое существо млеет от ужаса! О, Господи, как все это страшно! Спаси, милосердный мой Христос, спаси Свое создание! Слышу, кто-то окликает меня, но лица его