Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

если кто-либо счел бы это замечание ханжеским, Наполеон прибавил: «Я возвысился постепенно, а Мюрат хотел одним прыжком стать главным во всем». Наполеона впечатлил сенсационный побег Лавалетта из парижской тюрьмы Консьержери. Лавалетт ожидал казни за измену, и его жена (которую Наполеон прежде считал «дурочкой») поменялась с ним одеждой и заняла его место{3078}. (Великодушные, как всегда, Бурбоны держали ее за решеткой до тех пор, пока она не сошла с ума.) Узнав в 1816 году, что Мария Валевская вышла замуж за бонапартиста герцога д’Орнано, Наполеон, по его словам, «обрадовался». «Она богата, – сказал он, имея в виду некогда выплачиваемые ей ежемесячно 10 000 франков. – Она должна была скопить значительную сумму»{3079}. Увы, Мария недолго пользовалась этими деньгами: в следующем году она умерла от почечной недостаточности в Льеже, где в ссылке находился герцог. На острове Святой Елены Наполеон рассказывал о своих успехах (bonnes fortune) и с удовольствием перечислял Гурго любовниц, хотя и настаивал, что их было всего шесть или семь. В действительности их было по меньшей мере втрое больше{3080}.

Хотя заключение Наполеона не было ни удобным, ни приятным (человеку его масштаба на крошечном острове делать нечего), до 14 апреля 1816 года оно было сравнительно сносным. В тот день на остров Святой Елены приехал новый губернатор, Хадсон Лоу, сменивший обходительного полковника Марка Уилкса. Во время первой встречи с Лоу Наполеон подарил англичанину золотые часы (их теперь можно увидеть в Лондоне, в Национальном музее армии), но их отношения быстро испортились. Наполеон уже тяготился своим положением, а новый тюремщик – человек педантичный, лишенный воображения, – мало подходил для своей должности. Монтолон позднее признал: «На посту губернатора острова Святой Елены нас не удовлетворил бы и ангел небесный», но военная карьера Лоу делала конфликт почти неизбежным{3081}. В черновике неопубликованной автобиографии, хранящейся в Британской библиотеке, Лоу рассказывает, как в начале февраля 1794 года он вел роту солдат во время ночной атаки Нельсона на редут Конвента в корсиканском заливе Сан-Фьоренцо:

Тогда все солдаты бросились вперед, и отряд, с которым шел я, вошел в брешь; мы нашли ее загроможденной телами защищавших ее солдат французского гарнизона. Все они были из полка Ла-Фер… Они лежали грудами в бреши, и нам пришлось пройти по телам мертвых и умирающих{3082}.

Поскольку Наполеон покинул полк Ла-Фер за считаные месяцы до этого, Лоу шагал по телам его искалеченных и мертвых товарищей, причем сражался англичанин вместе с королевскими корсиканскими егерями (и позднее командовал ими), которых Наполеон считал предателями.

Лоу также дрался в Бастии и Кальви, останавливался на постой в доме Бонапартов в Аяччо, а после служил в Португалии и на Менорке, командовал корсиканскими егерями в Египте и после капитуляции там французов в 1801 году (унизительный эпизод консульства Наполеона) конвоировал пленных из Каира в Розетту, к месту посадки на корабли. Два года Лоу возглавлял на Капри типографию (недостойное солдата, по мнению Наполеона, занятие), следя, чтобы об успехах союзнических армий на Пиренейском полуострове скрытно узнавали в Неаполе и других итальянских городах{3083}. Кроме этого, Лоу был знаком c царем Александром и восхищался им, участвовал в Лейпцигской битве, после чего был прикомандирован к штабу Блюхера, которого также почитал. Он видел поражения Наполеона при Ла-Ротьере и Лане и попал в Париж после капитуляции Мармона. В начале 1815 года Лоу даже порекомендовал укрепить гребень плато [Мон-Сен-Жан] у Ватерлоо (но в битве не участвовал – он командовал отрядом, в июле выбившим Брюна из Тулона){3084}. Таким образом, Лоу за 34 года службы (во время которой он провел в отпуске не больше двенадцати месяцев) наблюдал многие из крупнейших неудач Наполеона и «вывернул наизнанку» его первую победу. Между этими двумя людьми не могло быть симпатии, и Лоу вряд ли считал характер Наполеона в чем-либо привлекательным. «Вы никогда не командовали никем, кроме корсиканских перебежчиков, – издевался Наполеон над Лоу во время их последнего разговора. – Вы не полководец, а просто конторщик»{3085}.

Бонапартисты изображали Лоу невежей, циником и садистом (это неправда), а также человеком бестактным, спесивым и ограниченным (а это верно). Пятый граф Албемарл, сражавшийся при Ватерлоо, отмечал, что некоторые офицеры корсиканских егерей считали Лоу «невоспитанным, желчным, самонадеянным и чванливым»{3086}.

Веллингтон выразился еще грубее. Он счел назначение Лоу «очень неудачным» и сказал, что тому «недоставало образования и здравого смысла. Он был глупцом, совсем ничего не знал о свете и, подобно всем людям, ничего не знающим о свете, был подозрителен и завистлив»{3087}. Англия, назначив на остров этого грубого солдафона – учитывая, что Наполеон хорошо ладил с другими британцами (среди них Фокс, Корнуоллис, Ярмут, Кэмпбелл, Макнамара, Эбрингтон, Рассел, Фазакерли, Венейблс-Вернон, Дуглас, Ашер, Мейтленд, О’Мира, Кокберн и семейство Балкомбов, а также многочисленные гости острова Святой Елены), – упустила шанс. Наполеон за последние шестнадцать лет узнал массу политических тайн европейских дворов и уже выдал Кокберну полезные данные о минировании гавани Шербура.

За четыре месяца Наполеон не менее шести раз отказывался встретиться с Лоу, хотя и жил всего в пяти километрах от него. После этого они затеяли друг с другом исключительно мелочную грызню, закончившуюся со смертью Наполеона пять лет спустя. Лоу жаловался, что в Лонгвуде тратят слишком много растопочного материала, отчитал Уильяма Балкомба, когда Бетси покаталась на одной из лошадей Наполеона, запретил перенастраивать фортепьяно Наполеона, лишил его возможности получить книги по истории, бюст короля Римского и шахматы из слоновой кости с вензелем N. (Наполеону были запрещены любые контакты с сыном, которому не позволяли изучать французский язык и в 1818 году дали австрийский титул герцога Рейхштадтского.) Лоу также не разрешил Наполеону выкупить на свободу малайца Тоби, престарелого садовника и раба Балкомбов, хотя Лоу распорядился не считать рабами всех детей, родившихся после сочельника 1818 года{3088}. Он даже отклонил просьбу Наполеона взглянуть на принадлежавшего капитану Мюррею Максвеллу питона, способного проглотить козу, и запретил старшему военному священнику принять от Наполеона в дар табакерку, усмотрев в этом попытку подкупа должностного лица{3089}.

Самый нелепый случай произошел в мае 1820 года. Тогда Лоу доложил лорду Батерсту, что Монтолон поделился с маркизом де Моншеню, французским комиссаром на острове, своей радостью по поводу выросших на лонгвудском огороде овощей и предложил ему зеленой и белой фасоли. Лоу усмотрел здесь глубокий политический смысл, ведь всем известно, что зеленый цвет предпочитают бонапартисты, а белый – это цвет Бурбонов. «По моему мнению, – рассудил Лоу, – маркиз повел бы себя пристойнее, если бы отверг оба сорта или ограничился просьбой лишь о белой [фасоли]». Лоу не единожды упоминал дело о фасоли в переписке с военным министром (вероятно, сбитым с толку){3090}. Наполеон, желая изучать английский язык, попросил прислать ему детскую книгу басен. В одной басне больной лев стойко переносит нападки со стороны других животных, но умирает, когда его лягает осел: «Я могу вынести все, кроме этого». «Это я – и ваш губернатор», – сказал Наполеон Бетси{3091}.

Стоит сказать, что придирками и паранойей отличался не только губернатор. Наполеон построил стену и ров, чтобы возиться в саду вне поля зрения часовых; он распорядился прятать стулья, и Лоу во время их встреч приходилось стоять, как и следует в присутствии главы государства; распорядился прорезать в ставнях бильярдной комнаты отверстия (или, как рассказывают на острове Святой Елены, сделал это самолично, перочинным ножом), чтобы наблюдать за будкой часового в саду, хотя та была обращена от дома, а не к нему{3092}. Наполеон, называя Лоу «сицилийским палачом», часто утверждал, что тот – посланный «английской олигархией» (то есть английским правительством) убийца, и утверждал, что караульные вокруг дома получили приказ его убить и что однажды он погибнет от «случайного» удара штыком{3093}. «Не выношу красного цвета, – сказал он во время очередного приступа англофобии, – это цвет Англии»{3094}.

Важной причиной разногласий c Лоу стало