Читать книгу - "Тайный год. Неизвестный дневник священника - Архимандрит Спиридон (Кисляков)"

могу оторвать очей от них, ибо страх, ужас и жалость по отношению к ним сковывают все мое существо; слезы душат меня. Боже мой, думаю я, все эти грешники, когда жили на земле, на других планетах, не думали о том, что их ожидает и что готовят им их же грехи! А теперь вот что они переживают. О, одно горе здесь, одно страдание, одни стоны, одни мучения, плач и отчаянное рыдание! Теперь ничто уже им не поможет и никто их не спасет, все их бытие в руках Того, Кого они всю свою кратковременную жизнь прогневляли, оскорбляли, огорчали и ни во что не ставили!

Но вот опять вижу нечто того еще ужаснее! Я вижу как все эти газообразные животные, которые грызут, кусают и едят грешников, уже оказываются внутри грешников, и последние как бы становятся ими и принимают их образ на себя! Что же делается? О, Боже мой! О, Боже мой! Неужели так тесно срастается человек со своим грехом, что как бы отождествляется с ним? О, слышу чей-то голос, зовущий меня по имени.

Я: Кто это спрашивает меня?

Он: Это я, один из грешников, пришедший спросить: «Как ты здесь [оказался]?»

Я: Ты кто, называющий меня по имени?

Он: Я один из тех одесских бывших босяков, которого ты любил.

Я: Кто же ты?

Он: Помнишь того артиста, который в ночлежном Маразлиевском доме[122] пел тебе арии?

Я: Помню и узнаю.

Он: О, если бы я знал, что ожидает грешника, я бы величайшие подвиги совершал на земле, лишь бы не мучиться здесь и не страдать! Здесь одна секунда мучений бесконечно тяжелее и мучительнее земных мук. И мучения в аду мы терпим не годы, а целые вечности!

Я: Возлюбленный! Муки нужны, в них мы изничтожаем свои грехи, и чрез них мы делаемся совершенно новою тварию во Христе и вследствие сего будем причастниками Царства Божия!

Он: О, Господи!

Я: Думаю, что Он через Голгофу всех нас привлечет к Себе!

Он: О, Христос! Спаси нас!

Сказав это, он исчезает, и я его уже не вижу! О, мысли, мои мысли! Вот что значит ваше греховное направление! Оно непременно переносится на язык, а с языка сходит уже в качестве празднословия и становится делом! О, Христе мой, положи на мои уста печать целомудрия! О, Господи, дай и мне никогда ни одного праздного слова не произнести! О, слава Тебе, Христос мой, о, благодарение Тебе, мой возлюбленный Спаситель! О, хвала Тебе, моя вечная и бесконечная радость, Христос мой! О, прославление и поклонение Тебе, мой возлюбленнейший Сладчайший Иисус! Аминь.

14 сентября. [Мольба ко Христу из адского мрака]

Сегодня отслужив божественную литургию, отправляюсь на свое место в лес. Здесь я, к своему огорчению, вижу, что мое любимое дерево, под которым я предавался созерцанию, срублено крестьянами. Со слезами я ухожу. И вот уже три часа брожу по лесу и никак не найду места, где бы мог предаваться дальнейшим молитвенным [видениям].

Наконец я нахожу другое дерево, еще более могучее. Под ним я опять предаюсь обычному своему делу. Сила созерцательная снова влечет меня в богоотчужденность. Сейчас я в ней. Моим очам открывается ад густым непроницаемым мраком, всегда взрывчатым, гремучим и шумным. Время от времени этот мрак прорезывают бесчисленнейшие молнии.

Я смотрю, и ужас холодит мою кровь. Вдруг, при освещении молнией, я вижу множество живых душ с унылыми поникшими лицами, вращающимися в адском мраке. Я содрогаюсь. Мне представляется, что вся эта тьма состоит из темной массы одних грешников. Все они, как один, с оскаленными зубами, с открытыми ртами, с расширенными ноздрями; с налитыми кровью глазами, распухшими лицами, на челе у них огромные складки безобразно висящих морщин. Все плачут и рыдают. Их стоны, крики, вопли сливаются в шум непроницаемого адского мрака. Я хочу узнать, что такое этот адский мрак, и тщательно осязаю его руками, дотрагиваюсь до него и тотчас слышу: «Кто это? За что ты, безжалостный человек, щиплешь нас?» Я пробую снова ощупывать адский мрак и теперь тоже слышу: «Безжалостный! Или ты не знаешь, что здесь всякая человеческая личность соткана из одних жгучих и острых болезней и страдания?» Я извиняюсь и прошу у говорящего прощения. А он: «Ты не из здешних, что не знаешь законов ада?»

Я: Нет, не из здешних.

Он: Кто же ты?

Я: Созерцающий ваши адские муки.

Он: Созерцающий адские муки? Что же это такое?

Я: Ты сам мне откройся, кто ты?

Он: Я бывший константинопольский купец, никогда не закрывавший своих уст, но всегда смеявшийся и веселившийся со своими друзьями.

Я: Неужели такие муки пожинают только смеявшиеся на земле?

Он: О, да!

Я: О, какие же страшные и нестерпимые муки переживаете вы за этот грех!

Он: О, что было прежде! Теперь нам много легче и свободнее.

Я: Жалко мне вас!

Он: Уже миллионы земных лет прошли, а мы все здесь, и все мучаемся и мучаемся и, кажется, бесконечно будем мучиться.

Я: Слушай, страдалец! Вечные муки только потому так называются, что их ни время, ни пространство, ни другая какая-либо тварная сила не могут уничтожить. Они вне времени, пространства и всякой тварной силы. Они являются вечными и потому, что от века предопределены Богом для выполнения Его всеспасительного дела по отношению ко всей твари, противившейся Его замыслу.

Что же касается их «вечности», т. е. протяженности в бесконечность, то бесконечен только один Бог, и муки ада являются не возмездием за преступление, а средством, очищающим грешников и уничтожающим зло в твари. И когда мы изживем своими муками грех и самую возможность грешить, тогда изничтожится и наша богоотчужденность, тогда закончатся наши муки, и мы выйдем из них совершено новою тварью во Христе.

Говоря эти слова грешнику, я слышу затаенный шепот других падших, которые что-то между собою говорят. Я заканчиваю свое слово, и вдруг из страшного мрака вырываются их надорванные хриплые голоса: «О, Господи! О, Христос! Пожалей нас! Нам уже невыносимо тяжело и мучительно!» Слыша это, я превращаюсь в одни слезы жалости и сострадания к ним! О, действительно тяжелы и невыносимы их муки! Да, думаю я, если человек за время земной жизни не захотел, чтобы его Христос умыл и очистил от грехов Своею голгофскою кровью, если он здесь, на земле, не усвоил себе страдания Господа, не воплотил их в свои плоть и кровь, в свою жизнь, то он как тварь Божия должен будет