Читать книгу - "Тайный год. Неизвестный дневник священника - Архимандрит Спиридон (Кисляков)"

Он: Для чего?

Я: Чтобы вам всем быть в Царстве Божием.

Он: В Царстве Божием? Быть нам?

Я: Да.

Все остальные грешники: О, Христос, о, благость Господня, о, любовь Божия! О, премудрость Творца! Мы спасены! Мы спасемся! Мукам нашим будет конец, мы вступим в Царство Божие!

Я, слыша это, от великой радости лью слезы и молю Господа, чтобы Он, как можно скорее, спас всех грешников!

9 сентября. [Встреча с Наполеоном]

Утро. Чувствую себя пламенеющим любовью ко Христу. Моей радости нет границ! Опять чувствую в себе силу созерцания и чуть не бегом отправляюсь в лес. Но вот, не дошедши до прежнего места, предаюсь [видениям]. Вижу, как ад сделался желтым облаком! Я чувствую, что это облако, наполняющее собою всю богоотчужденность, опаляет более огня и острее английской стали! В нем грешников в двести раз больше, чем песчинок в Сахаре! Все эти грешники стоят неподвижно в несколько ярусов снизу доверху, точно вылитые из бронзы статуи! Они не могут пошевелиться, только видны потоки слез, непрестанно льющиеся из их очей, и слышен отчаянный стон, рыдание, рев и визг! Я не могу удержаться от слез, плача об этих грешниках. Слышу, как один из них кричит мне: «Что ты смотришь на нас и плачешь? Ты, наверное, нездешний?»

Я: Ваши мучения порождают во мне жалость к вам!

Он: Ты узнаешь меня?

Я: Нет.

Он: Я был известен большим и малым.

Я: Кто же ты?

Он: Я Наполеон Бонапарт.

Я: Что тебя сюда привело?

Он: Позорное честолюбие.

Я: Злополучный!

Он: Целые вечности прошли после страшного суда Христова; а вот в одном и том же нахожусь состоянии.

Я: Ужасно!

Он: Ужасно не то, что нахожусь в одном и том же состоянии, а то, что я всю свою жизнь только и знал, что оскорблял любовь и благость Божии.

Я: Господь оглянется на всех вас!

Он: Обрывается надежда на это.

Я: Пока эти ваши муки совершенно не уничтожат в вас всякое зло, и не только зло, но и самую возможность когда-либо грешить, до тех пор вы будете находиться здесь.

Он: А потом?

Я: А потом поглощение во Христа.

Он: О, как утешительно!

Я: Точно так.

Он: О, Христос!

Я: Да, только Он один спасет всех нас! О, как же это отрадно!

Я только хочу открыть уста и еще нечто сказать моему собеседнику, как слышу вырывающееся из груди грешников имя «Иисус Христос», «Бог», «Царь наш», «Спаситель мой»… От всего этого я прихожу в восторг!

– О, Господи! Взываю вместе с ними к Тебе, Спаситель мой! Сколько в Тебе любви, блага, милости, жалости! Вот, Господи, созерцая муки и страдания грешников, я весь переполняюсь величайшею жалостью к ним, и мне хочется, чтобы они все спаслись как можно скорее. Но если Ты, самосущая любовь, божественная жалость, божеское отче-материнство, все еще медлишь их спасти, то это только для блага их!

Слышу, как будто кто-то нашептывает мне: «Созерцай больше!» Я подчиняюсь и напрягаю все силы мои. Но пока ничего нового не вижу. Но вот замечаю, что сгущается облако, возникает образ величественного херувима. Он весь как бы вылит из стали. Лицом он обращен ко мне. Слышу, говорит: «Честолюбие – мое детище! Но я его убью о камень моего покаяния перед Христом». Сказавши эти слова, херувим становится невидимым мне. Я все еще смотрю напряженно. Меня глубоко трогают слезы и рыдания грешников. Они, точно деревья, ушедшие корнями в почву, совершенно неподвижны.

Да, бесконечно велики муки сих грешников, и невыразимы страдания заключенных в богоотчужденность! Здесь, по-видимому, немало и моих ближайших родственников и близких знакомых, которых я не вижу. О, благословен Ты, Господи, что не показываешь их мне, иначе я не выдержу, умру от жалости к ним. Ударяют в колокол. Я, точно от сна, прихожу в себя. Сейчас, находясь в церкви, я все время думаю так: «Вот что значит грех! Он есть уплотненное неизбежное долговременное страдание и невообразимое мучение грешника! Всякий грех, даже самый малый, представляет собой полную чашу страдания, которую рано или поздно, но непременно придется испить тому, кто является виновником этого греха. Наше понятие о грехе совершенно не одно и то же, что у буддистов и теософов. Мы всякий грех называем сугубым страданием и мучением, но не в смысле кармы – справедливого возмездия, а в смысле внутренних причин изживания грешниками того или другого греха. Вот наша точка зрения на грех и на все скрытые в нем страдания и муки! Таков всякий грех для грешника!»

О, Христе, о, Боже! Вся Твоя правда заключается только в одной любви Твоей к попирающим Твою правду. Все Твое правосудие состоит в том, чтобы помиловать всех и всё! О, хвала Тебе, Господь Бог мой! Честь и поклонение Тебе, блаженство мое! Ибо Ты моя единая надежда, Ты вечный предмет любви моей, Ты неизглаголанная радость сердца моего, Ты вечная сладость моя, Ты покой мой, Ты сила моя, Ты жизнь моя, Ты опора старости моей, Ты Промыслитель мой, Ты Альфа и Омега всего бытия моего. Аминь.

10 сентября. [Мучения скупых и бессердечных]

Утро. Дивная погода. С десяти часов утра я опять отправляюсь в лес. Во время пути я чувствую сухость в душе. На сердце ничего нет. И думаю: не вернуться ли обратно? Как вдруг посещает меня милость Твоя, Господи, ибо вот я пылаю жаждою снова созерцать муки грешников! Поспешно дохожу до излюбленного моего дерева, останавливаюсь и опять начинаю парить на крыльях созерцания богоотчужденности. Спускаясь в нее, я бледнею от ужаса, и волосы дыбом становятся на моей голове. О, что же я вижу? Я вижу, что вся эта богоотчужденность представляет собой какое-то многоголовое, многочревное и многохвостое животное, вмещающее бесконечное множество грешников! Все они страшно мучаются и страдают.

Одни из них пронзаются зубами этого чудовища, висят, качаются на них, другие наполняют собою желудок и кишки этого ужасного чудища, иные крепко держатся, точно хоботом, бесчисленными присосками его страшных лап. Грешники отчаянно плачут, рыдают, вопят, рвут волосы на голове, непрестанно раскаиваются в своих грехах и молят Господа о помиловании!

Что же это за чудовище такое, столь беспощадно мучающее бесчисленное множество грешников? Оно есть полнота их страданий, принявшая вид сего чудища. Почему муки одних грешников принимают один вид, а у других другой, я на это не могу дать ответ и скажу только одно: по-видимому, все образы страданий грешников создаются