Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

Около 19 часов Наполеон приказал прекратить атаку на арьергард противника, последовав уговорам д’Эрлона, и сказал: «Пусть солдаты приготовят суп и приведут в порядок оружие. Посмотрим, что принесет день»{2958}. Ночью Наполеон объехал аванпосты, по пути советуя солдатам отдыхать: «Если завтра английская армия останется здесь, она моя»{2959}. Он заночевал на ферме Ле-Кайю, сделав ее штабом, и спал на первом этаже в своей походной кровати, а Сульт – этажом выше, на соломе. (Он не захотел преодолеть еще 5 километров до Женаппа, поскольку ждал курьеров.) Корбино, Лабедуайер, Флао и другие адъютанты провели дождливую ночь в седле, разъезжая между армейскими корпусами и отмечая передвижения и позиции войск.

По воспоминанию «мамлюка Али», телохранителя Наполеона, император дожидался, пока приготовят его комнату, лежа на охапке соломы: «Когда он расположился… приказал снять с него сапоги, и нам с трудом это удалось, потому что весь день сапоги были мокрыми, и, раздевшись, он лег в постель. Той ночью он спал мало. Его то и дело тревожили входящие и выходящие люди; тот явился с донесением, этот – за распоряжениями, и т. д.»{2960} По крайней мере здесь было сухо. «На наши шинели и брюки налипло несколько фунтов грязи, – вспоминал Ипполит де Модуи, сержант 1-го полка пеших гренадер гвардии. – Великое множество солдат потеряло обувь и явилось на бивуак босиком»{2961}. Самое очевидное подтверждение правоты Наполеона, всегда беспокоившегося о том, чтобы солдаты имели запасную пару башмаков.

Впоследствии Наполеон объяснил Лас-Казу, что в час ночи он с Бертраном выехал на разведку, чтобы проверить, не ушел ли Веллингтон. Это возможно, хотя подтверждений нет. В 2 часа Наполеона разбудили, чтобы передать написанную четырьмя часами ранее депешу Груши о его встрече с пруссаками у Вавра.

Груши принял арьергард Блюхера за главные силы пруссаков. Наполеон не отвечал ему еще десять часов, хотя уже знал, что Веллингтон намерен утром защищать Мон-Сен-Жан. Было огромной ошибкой не возвратить немедленно Груши, чтобы он ударил по левому флангу Веллингтона.

«Боже мой! – сказал Наполеон генералу Гурго в следующем году. – Возможно, дождь 17 июня причастен к поражению при Ватерлоо больше, чем думают. Если бы я не был так вымотан, то провел бы всю ночь в седле. Кажущиеся ничтожными события часто имеют грандиозные последствия»{2962}. Наполеон твердо верил, что тщательное изучение поля битвы принесло бы ему победу, как при Экмюле. Но истинное значение пролившегося дождя заключалось в том, что генерал Друо, командующий артиллерией, предложил Наполеону наутро не начинать сражение, пока не подсохнет земля, чтобы пушки было проще вывезти на позицию, а ядра, отскакивавшие от твердой почвы, летели бы дальше. Об этом своем совете Друо жалел всю жизнь, но ни он, ни император не знали, что ускользнувший от Груши Блюхер в то же утро повторит данное Веллингтону обещание, что днем приведет не менее трех прусских корпусов. На самом деле Веллингтон решил драться у Мон-Сен-Жана лишь потому, что поверил Блюхеру.

Если бы Наполеон начал сражение в воскресенье 18 июня в 3:48, на рассвете, а не после 11 часов, у него в запасе было бы еще семь часов на прорыв линии Веллингтона прежде, чем на правый фланг французов обрушился корпус Бюлова[336]{2963}. Хотя Наполеон приказал Нею удостовериться, что солдаты накормлены, а их оружие исправно, «чтобы ровно в 9 часов все были наготове и могло начаться сражение», бой начался только в 11 часов{2964}. К тому времени Наполеон провел за завтраком в Ле-Кайю в столовой, примыкающей к его спальне, совещание для старших офицеров. Когда Сульт, Рей, Фуа и несколько других генералов, в Испании имевших дело с Веллингтоном, сказали, что английскую пехоту смять очень нелегко, Наполеон бросил: «Веллингтон вас разбил, оттого он и кажется вам великим полководцем. А я вам говорю: Веллингтон – плохой генерал, и англичане – плохие солдаты, и все это дело мы кончим, как завтрак!» Явно не убежденный Сульт сказал лишь: «Надеюсь, что это так»{2965}. Эта похвальба совершенно противоречит подлинному и неоднократно озвученному отношению Наполеона к Веллингтону и англичанам; ее следует объяснять необходимостью воодушевить командиров за считаные часы до генерального сражения.

На утреннем совещании Жером рассказал Наполеону, что слуга из трактира «Испанский король» в Женаппе, где 16 июня ужинал Веллингтон, слышал, как адъютант говорил: пруссаки соединятся с англичанами перед Суаньским лесом, сразу за гребнем Мон-Сен-Жан. Выслушав эти сведения (как оказалось, исключительно точные), Наполеон заметил: «После такого боя, как при Флерюсе [то есть Линьи], пруссаки и англичане вряд ли смогут соединиться в ближайшие два дня, учитывая, что их преследует большой отряд войск… Грядущее сражение спасет Францию и будет запечатлено в анналах мира. Я прикажу артиллерии стрелять, кавалерии – атаковать, чтобы заставить неприятеля выдать свои позиции, и, когда буду знать, где стоят английские войска, двину прямо на них Старую гвардию»{2966}. Наполеон (что вполне простительно) не стал целиком менять план из-за подслушанной болтовни адъютанта, но изложенный план явно незамысловат. Веллингтон подозревал, что Наполеон предпримет широкое фланговое наступление левым крылом и отправил к Халле 17 500 солдат, но стратегия французов оказалась не изобретательнее избранной при Прейсиш-Эйлау, Бородине и Лане.

В 9:30 Наполеон выехал из Ле-Кайю и, по словам ординарца Жардена Эни, «остановился в полулье впереди холма, откуда он мог различить передвижения английской армии. Здесь он спешился и попытался в подзорную трубу рассмотреть все передвижения в неприятельской линии»{2967}. На холмике у трактира Бель-Альянс Наполеон развернул карты на столе. Оседланные лошади стояли неподалеку{2968}. «Я видел его в подзорную трубу, – вспоминал Фуа. – Он, в сером рединготе, ходил взад и вперед и часто склонялся над столиком, на котором разложена была карта»{2969}. Дождливую ночь сменил пасмурный, но сухой день. Сульт предложил атаковать пораньше, но Наполеон ответил, что «нужно подождать» – почти наверняка для того, чтобы «большой батарее» было легче преодолеть грязь. Полковник граф де Тюренн и Монтион позднее сообщали об упадке сил у Наполеона за два часа до битвы. Император «долго сидел за столом… и… они не раз видели, как он, одолеваемый сном, роняет голову на карту, развернутую перед его закрывающимися глазами»{2970}.

В полдень Наполеон написал Груши, а в 13 часов приказал ему немедленно возвращаться. Но было поздно{2971}. (Одну из его депеш Груши получил лишь в 18 часов.) Впоследствии Наполеон утверждал, что приказал Груши вернуться раньше, однако следов такого распоряжения не найдено, да и сам Груши яростно это отрицал{2972}. В пухлой папке из архива военного министерства в Венсене упоминается о споре Груши и Жерара о том, мог ли Груши самостоятельно, без прямого приказа Наполеона, двинуться на звук канонады «большой батареи», начавшейся поздним утром, а не гнаться за прусским арьергардом у Вавра{2973}.

Веллингтон на Пиренейском полуострове дал несколько оборонительных сражений, в том числе при Вимейру (1808), Талавере (1809) и Буссако (1810), и теперь был уверен в своем положении. Веллингтон – упрямый, холодный и расчетливый человек, аристократ англо-ирландского происхождения, убежденный тори – восхищался Наполеоном как «первым в наше время на поле боя», но презирал его как парвеню. «Его политика состояла просто в запугивании, – заявил Веллингтон после Ватерлоо, – и, если не касаться военной стороны дела, он был Джонатаном Уайлдом». (Уайлд – известный преступник, повешенный в 1725 году в Тайберне{2974}.) Выбор Веллингтоном позиции (его правый фланг опирался на Угумон, левый – на лес, центр – на ветку дороги, устроенной в выемке, в нескольких сотнях ярдов за укрепленной фермой Ла-Э-Сент) существенно ограничил варианты Наполеона[337]. Но и сам Веллингтон, имевший за спиной лес Суаньи, сильно рисковал: если бы Наполеон оттеснил его с дороги, организованное отступление оказалось бы невозможным.

Битва началась около 11 часов, когда пушки корпуса Рея проложили путь для отвлекающего удара