Читать книгу - "Имя Отца. В тени Жака Лакана - Сибилла Лакан"

дискурса ускользающее», что подчеркивает невозможность полностью зафиксировать женский опыт в рамках привычных структур и смыслов и указать, а местами даже уколоть, в неполноту дискурса.

С первых страниц Сибилла словно извиняется, что ее текст субъективен, что он написан «обрывками», что не претендует на статус (авто) – биографии, а в постскриптуме – переживает, чтобы издатель счел ее текст «достаточно хорошим, чтобы опубликовать его как есть». На ум приходит термин «молчаливое поколение» – поколение детей, рожденных с середины 20-х до середины 40-х годов, чья юность или детство, как в случае Сибиллы, попали на годы Второй мировой войны и оккупации. Эта неуверенность постепенно перерастает в схватку между немотой и речью: она пишет, что изучала «всего лишь языки», ее работа связана с переводами, ее «болезнь» – это «голова набита ватой», которая мешает ей читать.

Но молчание оказывается не только культурным кодом эпохи, но и личной внутрисемейной драмой, мотивы которой до конца останутся загадкой. Драмы, заметной в контексте сложных, переплетенных судеб: покинутой в разгар войны матери, отца – звезды парижской интеллектуальной сцены, его любовниц (одна из которых была ее психоаналитиком), более «успешных» сестер и брата. Здесь пересекаются линии психоанализа и исторической сцены – связь частного и политического.

Фраза «я познакомилась с отцом только после окончания войны» – звучит как фраза ребенка, чей отец уходил на фронт. Хотя Лакан был мобилизован в сентябре 1939 года врачом в военный госпиталь Валь-де-Грас (Париж), при этом оставаясь в некотором отдалении от активного сопротивления, театр военных действий для него разворачивался на другом фронте – любовном.

Предыстория

Перед тем как перейти к узловому моменту, связанному с рождением нашей героини, расскажем читателю о встрече ее родителей и некоторых предшествующих событиях.

Мария-Луиза, или как ее назвали – Малу, Блонден была сестрой близкого друга и коллеги Лакана – Сильвана Блонденя. Эта семья принадлежала к верхушке французского буржуазного общества и разделяла республиканские взгляды. Сильван был рад, что его сестра влюбилась в подающего большие надежды психиатра Лакана.

Э. Рудинеско описывает ее образ так: у нее был более хрупкий, меланхолически-вялый женственный тип – нечто среднее между Гретой Гарбо и Вирджинией Вульф. Еще в молодости она выделялась среди окружающих благодаря таланту к живописи, чувство стиля – проявляющееся в способности красиво одеваться и шить самостоятельно, – а также оригинальное чувство юмора, позволяющее ей видеть забавное в повседневном. Друзья были поражены ее знаниями традиционных французских песен[20].

Но, судя по всему, эта женщина была предана традиционным идеалам любви и брака, и Лакан понимал, что она не станет просто его любовницей. В конце 1934 года пара поженилась по всем канонам Римско-католической церкви – что удивительно, поскольку Лакан не просто не отличался религиозностью, он ее отвергал. Тем не менее этот символический акт состоялся. Следующие несколько лет были посвящены другому символическому признанию – внутри психоаналитического сообщества, однако на этом эпизоде подробно останавливаться не будем. В 1937 году на свет появилась его первая дочь – Каролина, которой Лакан дал второе имя Image, видимо, связанное с его разработками концепции стадии зеркала, которые он не слишком успешно представил в Мариенбаде в 1936 году.

С Сильвией, которая в тот момент была замужем за философом Жоржем Батаем, Лакан познакомился во времена, когда его брак еще был счастливым. К 1938 году чувства стали взаимными и существенно повлияли на ход дальнейшей истории. Свидетельства указывают, что на протяжении всей жизни у Лакана было много женщин, за что его брат Марк-Франсуа осуждал его.

«Жак хотел обладать женщиной, – говорит он, – он был собственником с самого детства. Он не понял, что женщина – это не “ничто”, и что их нельзя собирать, как коллекцию. Я критикую его за это: быть гением недостаточно, чтобы понять, что такое женщина в смысле инаковости»[21].

Линии демаркации

Отмеченная Сибиллой «борьба кланов» Блонден-Лакан и Батай-Миллер берут свое начало именно в отношениях с Малу и Сильвией Батай.

В отличие от несколько консервативной Малу, Сильвия тогда была успешной актрисой и прогрессивной женщиной, самостоятельной и независимой. Она обладала обширными связями в интеллектуальных, авангардных и творческих кругах Парижа, что, безусловно, привлекало Лакана. Можно предположить, что ее харизма и самодостаточность создавали вокруг особую богемную ауру, которая сыграла значительную роль в их взаимоотношениях, постепенно крепнувших с годами. Примерно в этот период законная супруга Лакана, Малу, была беременна его вторым ребенком – Тибо, который родился в августе 1939 года, незадолго до объявления Францией войны Германии. В феврале 1940 года Лакан навестил супругу – именно эту встречу, «между мужем и женой, между которыми все было кончено», Сибилла упоминает в книге как причину своего появления на свет. А через несколько месяцев Лакан узнает, что Сильвия также ждет ребенка – девочку, которую назовут Жюдит.

После Компьенского перемирия 1940 года Франция была разделена на оккупационную зону и так называемую «свободную территорию» под управлением режима Виши. Сильвии, рожденной в семье ашкеназских евреев, пришлось уехать на юг Франции из-за антисемитских законов, введенных режимом Виши. Лакан мог пересекать демаркационную линию раз в две недели, чтобы навещать ее. Сильвия, будучи беременной от Лакана, все еще оставалась замужем за Жоржем Батаем: брак с мужчиной нееврейского происхождения давал ей защиту от нацистских гонений. Лакан же в то время был официально женат на Малу, что по французскому закону не позволяло ему признать ребенка от другой женщины – от Сильвии. Поэтому Жюдит получила фамилию Батай. Лакан и Сильвия поженились только в 1953 году, а Жюдит стала его… падчерицей. К этому времени Тибо уже догадывался о существовании сестры, тогда как Сибилла узнала об этом только в 17 лет. Но весь Париж, все окружение Лакана, его друзья и коллеги – все знали о происходящей ситуации, Сибилла же оставалась окружена молчанием.

Лакан начал процедуру узаконения своего отцовства по отношению к Жюдит лишь после смерти Жоржа Батая в 1962 году. И в этом же году Сибилла «заболела». Через пару лет ему официально разрешили дать свою фамилию родной дочери – именно в тот период, когда он начал преподавать в Высшей нормальной школе (École normale supérieure) и прочел свою инаугурационную лекцию об отлучении. Впрочем, фамилия Лакан была у Жюдит недолго: через два года она вышла замуж и взяла фамилию Миллер.

Малу получила развод в декабре 1941 года. Сложно представить, что чувствовала эта женщина, оставленная мужем и оказавшаяся с тремя детьми посреди войны и оккупации. Образ матери в сновидении, описанном Сибиллой во