Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

Палате общин, и этот заговор возглавляют сэр Джордж Кларк и сэр Джордж Мюррей, те, кто воплощает старую систему и пытается сохранить прежние принципы контроля и эксплуатации Шотландии, действующие на протяжении последних пятидесяти лет»[1055]. Повсюду в Шотландии реформаторы объединялись, «виги и радикалы согласны в необходимости отвергнуть незначительные различия и объединиться в одну фалангу для того, чтобы спасти страну от доминирования Веллингтона»[1056]. Один из шотландских консультантов Пиля, выражая свое недоумение по поводу массовой поддержки вигов, говорил ему, что «в Шотландии акт о реформе способствовал более прочным и постоянным изменениям, чем где бы то ни было еще, выразившись в полном революционном изменении правительства»[1057].

Несмотря на то, что общественное мнение было настроено крайне негативно, в графствах консерваторы получали больший процент голосов, чем в целом по стране, что объясняется фальсификациями. Как единодушно соглашаются все современные исследователи, старые избирательные практики сохранились, даже несмотря на то, что новая избирательная система была введена в действие, и прежние патронажные принципы наиболее активно использовались на юго-востоке Шотландии, что дало возможность тори значительно усилить свою поддержку там по сравнению с другими регионами Шотландии.

Одним из ближайших следствий парламентской реформы стало то, что городскую реформу откладывать уже было нельзя. По двум актам Городской реформы 1833 г. Городские советы в королевских городах, а также в новых парламентских городах должны были избираться электоратом с имущественным цензом в те же десять фунтов. Более важно было то, что по Городскому акту 1833 г. за счет лиц, обладающих доходом более десяти фунтов, должны были удовлетворяться потребности города в регулярной уборке улиц, снабжении водой, обеспечении освещением, а также другие коммунальные нужды. Но, как и с парламентским актом, этот закон отвечал на вызов проблемы, возникшей в прошлом, его же эффективность в решении будущих задач была менее очевидна. Кроме того, власть, предоставляемая городским советам по этому документу, была ограничена, а полномочия и обязанности ставились в зависимость от воли исполнителей, не будучи обязательными. В то время как наиболее просвещенные города стали пусть и медленно, но принимать меры для реализации закона, большая часть других городских советов так и не приступила к реализации закона[1058]. В других городах к его исполнению подошли только выборочно, тогда как большая часть требований, выдвигаемых ранее и связанных с улучшением городской структуры, так и осталась не выполненной. Часто факт, что состоятельные горожане должны были платить налог на решение коммунальных проблем города, приводил к тому, что вместо обеспечения городского коммунального водоснабжения, городские власти устанавливали освещение в наиболее престижных районах, где проживала городская аристократия, аргументируя эти меры необходимостью борьбы с ночной преступностью. Но более важно то, что этот городской акт никак не затронул новые индустриальные города, такие как Джонстон, Галстон или Коатбридж, развивавшиеся чрезвычайно быстро, но не попадавшие под действие акта 1833 г., затрагивавшего лишь королевские города и города бароний[1059].

Таким образом, к истечению первой трети XIX в. многие традиционные политические и социальные институты подверглись реформированию. Если до 1832 г. Шотландия управлялась сверху, исходя из узких фракционных интересов, то теперь такая система уступила место отношениям, основанным на учете собственно шотландских интересов, что давало надежду на более гармоничное развитие. Однако вопрос о том, как эти новые институты будут функционировать в динамично развивающемся социуме, оставался открытым, и многие исходили из того, что он будет решен сам собой.

Как бы то ни было, шотландская политика после 1832 г. находилась под значительным влиянием тех, кто получил право голоса. Результаты выборов показывают, что на протяжении лет, последовавших за 1832 г. и до последнего десятилетия XIX в., либералы доминировали над консерваторами, что было обусловлено усилением городского электората, традиционно симпатизирующего вигам. Лишь Фолкирк, где консерваторы побеждали на выборах 1841, 1847 и 1852 гг., давал им относительно стабильную поддержку, и то только благодаря влиянию семьи Бэйрдов, имевшей железоделательные мастерские и ведшей самостоятельную торговлю.

Вместе с тем в пореформенный период проявились и новые тенденции, которые позже будут оказывать заметное влияние на политический климат. В середине 1830-х гг. либералы, одержав победу в борьбе за реформу, не предпринимали каких-то серьезных попыток продолжить движение вперед и, скорее, заняли пассивную позицию. Этим воспользовались консерваторы, которые стали возвращать утраченные позиции, главным образом, в графствах, где они, используя традиционные технологии политической борьбы, одержали ряд побед. Вместе с тем, позиции консерваторов были чрезвычайно слабы, и к 1850 г. виги и тори вынуждены были уступить место новой силе, появляющейся на политической арене Шотландии.

Виги, убежденные в своем праве управлять и считали себя равной тори политической силой, испытывали некоторое давление со стороны диссентеров, чей электорат выступал консолидировано на выборах и в 1834 г. объединился в Шотландское центральное управление диссентеров, которое должно было гарантировать, что связи между церковью и государством окончательно разорваны. Одновременно образование управления усилило их политические позиции. Идеи, высказываемые диссентрами, были частью их общей кампании по борьбе за гражданские и религиозные свободы и нуждались в институциональной поддержке, которую дала реформа 1832 г., а также расширение принципов свободной торговли. Начиная с выборов в Лейте в 1834 г., вигские кандидаты испытывали постоянный прессинг со стороны диссентеров, требовавших внятной программы в религиозном вопросе, нерешенность которого привела к тому, что на выборах 1837 г. виги потеряли ощутимое количество голосов[1060].

В то же самое время постоянное провозглашение консерваторами идеи ценностей традиционных государственных и церковных институтов помогло им вернуть часть позиций, утраченных в результате реформы. Авторитет Роберта Пиля стал расти среди представителей городских священников в Шотландии, которым была симпатична его политика в области расширения роли церкви, провозглашенная во время его визита в западную Шотландию в 1836 г. В 1837 г. консерваторы удвоили количество мест по сравнению с 1832 г., доведя его до двадцати, а в 1841 г. за ними было двадцать два места в Палате общин. Но еще более серьезно было то, что в шестандцати графствах они серьезно угрожали позициям либералов. В ряде территорий, где консерваторы традиционно имели сильную поддержку, даваемую такими магнатами как Бьюклеуч, Абердин, Куинсбери и другими представителями земельной аристократии, либералы чувствовали себя очень неуверенно. Однако неоднозначная позиция Пиля по церковному вопросу и требования, адресованные церкви о том, что она должна действовать исключительно в рамках судебных решений, не позволяли консерваторам одержать решающего перевеса. Когда Пиль стал премьером в 1841 г. и отверг шотландское «Требование прав», вслед за чем последовал церковный раскол 1843 г., Свободная церковь обрушила свою критику на консерваторов. А нежелание некоторых лендлордов, особенно в сельских горских территориях, отдать парламентские места представителям новой церкви еще более осложнило ситуацию. Но та позиция