Читать книгу - "Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов"

этом можно увидеть не только показатель высокой степени престижности принадлежности к полянам (выше, чем к варягам) и, прежде всего, к киевской общине (ведь от тех мудрых и смысленых полян, "есть Поляне в Киеве и до сего дне"[2438]), но и определенный символизм: во главе мудрых и смысленых полян — мудрый и смысленый князь, а вместе они — во главе Руси (не случайно и "поляне, яже ныне зовомая Русь"[2439]). О мудрости и смысленности князя (да и киевлян/полян) свидетельствует, как увидим, и осознанный выбор веры.

Уже из вышесказанного следует, что "смысление" и "мудрость" качества не только социальные, но и этнические. Показательно, что "смыслени" и "мудри" летописец применяет для характеристики всех представителей полянской общности ("бяху мужи мудри и смыслени")[2440], тем самым выделяя полян особо из всех других славянских и неславянских этносов, и придавая понятиям "смыслени" и "мудри" "племенное качество" (т. е., качество свойственное этносу). Может создаться впечатление, что определенные элитарные качества, свойственные социальной элите, переносятся на всю этнополитическую общность — "полян". Но это впечатление, видимо, обманчиво. Для летописца, судя по всему, элитарные "этнические качества" полян, отличающие их от других этнических общностей, возвышающие над ними, первичны, врожденны и естественны. Эта особенность полян особо наглядно проявляется при сопоставлении с другим, отмеченным элитными качествами этносом — варягами. В отношении последних употребляется даже больше (по количеству, но не качеству) престижных эпитетов, чем в отношении полян: Владимир "…изъбра от нихъ [от варягов. — В.П.] мужа добры и смыслены и храбъры, и раздая имъ грады. Прочии же идоша Цесарю-град…"[2441]. Однако здесь "добры и смыслены и храбъры" — личные качества отобранных Владимиром мужей (ставших, тем самым, княжими мужами), а не племенные качества варягов в целом. Показательно, что автор ПВЛ несколько снижает элитарность эпитетов, прилагаемых к варягам по сравнению с Н1Л, в которой читается: "И избра от них мужи добры и храбры и мудры…"[2442].

Понятие "мудры" применяется в ПВЛ и к мужам византийского императора[2443], что также, видимо, свидетельствует о высокой престижности принадлежности к данной этнополитической общности[2444].

Показательно, что в ПВЛ, равно как и в Н1Л ни "мудры", ни "смыслены" не применяются в отношении элиты восточнославянских племенных союзов. Для характеристики последней характерно употребление словосочетаний "лучьшие" и "нарочитые" мужи[2445]. При этом, с точки зрения автора ПВЛ, нарочитые мужи стояли выше лучьших. Это следует, например, из рассказа о мести Ольги древлянам за Игоря. Так, после того как "послаша Деревляне лучьшие мужи числом 20"[2446], Ольга выдвигает следующее требование: "…Да аще мя просити право, то пришлите мужа нарочиты, да в велице чти приду за вашь князь… Се слышавшее Деревляне собрашася лучьшие мужи, иже дерьжаху Деревьску землю и послаша по ню"[2447]. Следовательно, "лучьшие" и "нарочитые" мужи не одно и тоже. Нарочитые здесь каким-то образом связаны с управлением, это не просто лучьшие, а "лучьшие… иже дерьжаху Деревьску землю". Кто это были? Князья племен, входивших в состав древлянского племенного союза, подчинявшиеся Малу? Представители совета старейшин древлянского союза племен? Представители княжеских родов? Нобилитета? Вряд ли на этот вопрос можно дать исчерпывающий ответ.

Возможно, в какой-то мере ситуацию проясняют летописные известия, связанные с деятельностью Владимира. Так, задумав построить порубежные города, он "поча нарубати муже лучьшие от Словень и от Кривичь, и от Чюди, и от Вятичь, и от сихъ насели грады…"[2448]. Вряд ли здесь речь шла о родоплеменной знати[2449]. Скорее всего, Владимир отбирал лучших воинов. Иными словами, "муже лучьшие" это те, кто обладает определенными личными качествами. В данном случае — хорошие воины[2450]. Другой пример. Владимир, "оустави въ гриднице пиръ творити и приходити боляром и гридем, и съцьскымъ, и десяцьскым, и нарочитымъ мужем при князи и безъ князя"[2451]. Отсюда, кажется, следует, что нарочитые не входили в княжескую администрацию, а следовательно, вероятнее всего, являлись представителями или реликтами родо-племенной знати, в данном случае — полянского нобилитета. Таким образом, лучьшие мужи — люди, добившиеся социального положения своими личными достоинствами, а нарочитые — приобретшие достоинство по рождению?

В этой связи интересны параллельные места в ПВЛ и Н1Л о событиях 1015 г., в частности, об избиении новгородцами приведенных по приказу Ярослава Владимировича варягов и о последовавшей затем мести князя горожанам. В ПВЛ речь идет о том, что Ярослав подверг избиению нарочитых мужей ("позва к собе нарочитые мужи, иже бяху иссекли варягы [и] обольстивъ и иссече"[2452]). В Н1Л "нарочитым мужам" ПВЛ соответствуют "вои славны тысяща" ("И се слышавъ, князь Ярославъ разгневася на гражаны, и собра вои славны тысящу, и, обольстивъ ихъ, исече…"[2453]). Вряд ли в последнем случае речь шла о тысяче погубленных воинов. Скорее всего, здесь имелись ввиду те, кто держал новгородскую военную организацию — "тысячу"[2454]. В таком случае, в числе таковых могли быть сотские и десятские. Следует ли из этого, что в одном случае сотские и десятские могли включаться в число "нарочитых" (как в последнем случае), а могли и не включаться (как в вышеописанном эпизоде с распоряжением князя Владимира)? Как бы там ни было, Ярослав, скорее всего, "избил" именно тех новгородцев, которые, перефразируя выражение в отношении древлян, "дерьжаху" Новгород.

Нельзя исключать еще одной возможности — приема гиперболизации, допущенной летописцем в фольклорном, так сказать, стиле. "Тысяча" в таком случае — просто много. Тем самым подчеркивалось не только значительное количество жертв княжеского произвола, но и усиливался драматизм ситуации, еще больше подчеркивающийся последовавшим затем раскаянием князя и незлопамятностью новгородцев.

Впрочем, прилагательное "нарочитый" имело достаточно много значений[2455]. Вполне вероятно, что к началу ведения летописания понятие нарочитый муж уже утратило первоначальный социальный смысл, и могло применяться летописцем достаточно произвольно, тем более что понятия "нарочитый" и "лучший" близки по смыслу.

Такая "качественная" градация, проводимая в ПВЛ на социальном и этническом уровнях, достаточно прозрачна. Понятия "добры", "мудры" и "смыслены" в том виде, в котором применяются, обладают не только ярко выраженной позитивной семантикой, но и, если так можно выразиться, "абсолютным", "безотносительным" качеством. Тогда как "лучшие" и "нарочитые" — качества относительные. Можно, например, быть "лучшим" и среди живших "звериным образом" "племен", и даже среди печенегов, откровенно находящихся внизу на выстраиваемой летописцем "этнической лестнице" престижа[2456]. С этой точки зрения даже у заведомо непристижных этнополитических общностей могли быть свои "лучшие" и "нарочитые". Но среди них не могло быть "добрых", "смысленых" и, тем более, "мудрых".