Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

Запустение земель и насильственное или иное перемещение населения подорвали производство зерна и привели к сокращению королевских доходов (поскольку налог габелла была одним из важнейших источников дохода) и к повторяющимся периодам нехватки продовольствия. Продовольственные кризисы, в разной степени тяжелые, случались в 1311–1313, 1316, 1322–1324, 1326, 1329 и 1335 годах[63]. А поскольку крупные анжуйские кампании против Сицилии (помимо более частых мелких пиратских набегов) происходили в 1314, 1316–1317, 1321, 1323, 1325–1326, 1327, 1333 и 1335 годах, трудно не признать их причастность к экономическому и социальному хаосу второй половины царствования Федериго.

Но так ли уж велика была вина самой войны? Демографический сдвиг из западной Сицилии в восточную и от неукрепленных поселений к forticilia фактически начался где-то в 1220-х годах в результате нападений Фридриха II Гогенштауфена на многочисленные мусульманские общины в королевстве[64]. Таким образом, упадок XIV века, при всей его суровости, был лишь развитием давно наметившейся тенденции. И, конечно, Черная смерть, которая пришла в Мессину в 1347 году и опустошала остров в течение двух лет, а затем повторилась в 1366 году, объясняет значительную, возможно, даже большую часть убыли населения с 1282 по 1376 год. Тем не менее условия, сложившиеся при жизни Федериго, несомненно, подготовили почву для эпидемии, поскольку с начала Войны Сицилийской вечерни более 50% населения проживало в прибрежных городах, и этот процент продолжал расти на протяжении всего периода царствования. Скученность, бедность, антисанитария и периодическое часто повторяющееся недоедание — все это обеспечило эффективность чумы, как только она нагрянула в портовые города. В крупных городах с середины царствования здоровью населения угрожали фекальные мусорные кучи (sterquilinia)[65]. Например, антисанитария в Палермо в 1328 году привела к вспышке терцианской лихорадки, которая едва не погубила Федериго и его сына-соправителя Педро, а затем побудила муниципальных чиновников нанять врача для населения[66]. Кроме того, миграция населения способствовало заметному снижению рождаемости. По мере того как экономика становилась все более нестабильной, все больше сицилийцев откладывали вступление в брак до тех пор, пока не почувствуют уверенность в своей способности содержать семью, что неизбежно привело к сокращению детородного возраста для большинства женщин. Не стоит сбрасывать со счетов и потери в войнах, как заграничных, так и внутренних. Например, только в битве при Капо д'Орландо 4 июля 1299 года погибло 6.000 сицилийцев. Сохранившиеся завещания и торговые записи свидетельствуют о постоянно растущем проценте вдов в обществе. Вступление в браки, которое то откладывалось, то обрывалось ранней смертью, приводило к все меньшему количеству рождений при постоянно растущей смертности.

Поэтому, чтобы оценить влияние международных отношений и конфликтов на внутреннее экономическое и социальное развитие Сицилии, необходимо взглянуть не просто на то и дело вспыхивающее насилие на сицилийском и калабрийском побережьях, а изучить отношения королевства во всей их сложности и взаимосвязи. Так или иначе, в средиземноморском мире, сицилийский вопрос затрагивал почти все дипломатические проблемы эпохи. Без возвращения острова анжуйские надежды на продвижение на Восток, в Византию, были невозможны. Хайме Арагонский понимал, что не сможет предпринять завоевание Сардинии, не обеспечив предварительно прочный мир для своего своенравного брата в Мессине[67]. Гибеллины цинично, но точно рассчитали, что их шансы на успех во многом зависят от того, будут ли сицилийцы продолжать связывать руки королю Роберту Неаполитанскому[68]. А папство, по-прежнему стремившееся возродить крестовые походы, по словам Бонифация VIII, считало что "спасение Святой земли в значительной степени зависит от восстановления Сицилии", стоившее ему "огромных умственных усилий, бессонных ночей" и "бесчисленных расходов"[69]. Короче говоря, каждый был в той или иной степени заинтересован в острове. Но у сицилийцев тоже были свои интересы, и они сами были полностью вовлечены (хотя и в меньшей степени, из-за более ограниченных ресурсов) в сложную сеть социальных и политических проблем за пределами границ.

II. Первые успехи и возвращение надежды, 1296–1313 годы

Ряд союзов, как формальных, так и неформальных, стал основой для большинства внешних связей Сицилии. Помимо Каталонии, с которой были тесные и необходимые отношения, островитяне установили идеологические и практические связи с Афинским герцогством, Генрихом VII Люксембургом, североитальянскими гибеллинами и, наконец, что, возможно, самым отчаянным решением, с Людвигом Баварским. Однако, за исключением каталонцев, ни один из этих союзов не принес Сицилии особой выгоды, а большинство из них принесли только большой вред, но для этого существовали причины, иногда очень убедительные. Прослеживая развитие каждой связи, становятся очевидными многочисленные факторы давления и ограничений на Сицилию, из этого следует, что "международная сицилийская проблема", хотя она и не создала и не стала непосредственной причиной радикальных социальных и экономических проблем острова, безусловно, из катализировала, усугубила и расширила. Сицилия, защищенная от анжуйской агрессии, не обремененная папским интердиктом и пагубными союзами с гибеллинами, не затронутая генуэзскими, пизанскими и венецианскими торговыми войнами, лучше противостояла бы различным бедствиям XIV века. Тем не менее, интриги, опутывавшие королевство, вредили ему не столько своими прямыми пагубными последствиями, сколько ограничениями, которые они все больше накладывали на возможности сицилийцев, а значит, и на их способность к развитию.

По договору в Кальтабеллотте (1302 год) Федериго был признан законным пожизненным королем Тринакрии (древнегреческое название острова) с контролем над близлежащими островами Мальта, Гоцо, Пантеллерия, Лимоза, Лампедуза и Липари. Странный титул впоследствии доставит немало хлопот, но на данный момент он казался приемлемым, пусть и неудобным, компромиссом. Обе стороны согласились провести обмен военнопленными, отказаться от оккупированных территорий и объявить амнистию всем подданным, которые выступали против них во время войны. Особое беспокойство вызывали захваченные сицилийцами замки и поселения в Калабрии — Реджо-ди-Калабрия, Мотта-Сан-Джованни, Баньяра и некоторые другие, поскольку обеспечение безопасного прохода через Мессинский пролив было крайне важно для возобновления нормальных экономических отношений между Валь-Демоне и югом полуострова. Сицилийцы были полны решимости прочно удерживать все эти места. Неаполь, конечно, потребовал их возвращения, но согласился, что общий мир не может быть отложен, и поэтому решил оставить их в руках сицилийцев до тех пор, пока относительно них не будет достигнуто отдельное соглашение. Договор также предусматривал брак Федериго с дочерью Карла II, Элеонорой. Это имело не только символическое значение, ведь этот брак еще сильнее сближал Каталонский королевский дом с Анжуйским, поскольку король Хайме Арагонский женился на другой дочери Карла II, Бланке. Элеонора была подходящей парой для Федериго, молодой, привлекательной и восприимчивой к тому же евангелическому духу, который вскоре полностью захватил Федериго. В свою очередь, Федериго поклялся вернуть всем церковным владениям на Сицилии статус, который они имели до 1282 года, что было серьезным, хотя и неизбежным компромиссом с его стороны, учитывая необычайно большое количество земель, присвоенных во время войны агрессивными сицилийскими баронами. Наконец, договор в Кальтабеллотте оговаривал, что трон после смерти Федериго должен был перейти к Карлу II или его наследнику в Неаполе, который, в свою