Читать книгу - "Семеновские застенки (Записки очевидца) - Н. П. Даурец"

и что японцы против ничего не имеют, и что если она будет удачна, то офицеры получают чины, а если же нет, то атаман за них не отвечает. Все, конечно, поехали. Отряд, численностью 40 офицеров и человек 10 солдат, под командой полковника Михайлова, был погружен на ст. Борзя.　

Читатель, не торопись: сейчас ты увидишь, какая это была экспедиция.　

На ст. Шарасун отряд выгрузился (а нужно сказать отряд был конный), и пошел походным порядком на ст. Мациевская. Отдохнув в Мациевской на бойне и сделав кое-какую разведку, но на территории Китая, отряд отбыл в станицу Абагайтуе. В Абагайтуе отряд пробыл дня 3 или 4, а оттуда пошел в сторону Китая.　

А дело оказалось просто.　

В Цагане есть какое-то, чуть ли не главное, управление, которое выдает жалованье китайским частям. И вот в одной из казарм стояло 2 шкафа, а в них деньги и золото в слитках даже.　

Вот за этим-то золотом и шел отряд, посланный атаманом Семеновым.　

Выехав из Абагайтуя, все чины отряда надели красные банты и через известное время были у цели. Ночью, когда китайские солдаты спали, спешившись, подошли они к казарме и окружили ее, после чего начали в окна бросать гранаты.　

Спустя некоторое время, ворвались в самую казарму, приколов тех, кто еще был жив, взломали шкафы и начали нагребать золото, кто сколько мог унести. После чего, пустились в обратный путь, ограбив по дороге богатых бурят, которые пасли скот.　

Золото, приблизительно, около двух пудов, было сдано атаману, и тут же был пущен слух, что красные грабят китайцев. Награждений за это чинами что-то не было заметно, надо полагать, что атаман Семенов считал, наверное, эту командировку не удавшейся.

ГЛАВА III

Даурия, а в ней барон

Насколько читатель заметил, о бароне не было сказано ни слова, и если он попадался, то — так, вскользь, и как бы случайно. Вышло это вот почему. Барон фон-Унгерн-Штернберг жил совершенно отдельно, никуда не касался, но и к себе никого не пускал, и если я сейчас хочу о нем сказать несколько слов, то только потому, что придется встретиться с описываемым лицом на насиженном бароном месте. Что атаман и барон работали в контакте, хотя и писались приказы и об‘явления, что барон отдельно, и за его действия атаман не отвечает, — это — да, и что атаман боялся барона, это тоже верно. В некоторых случаях барон, действительно, не подчинялся атаману, посылая его к черту, и в конце концов Семенов перестал себя показывать барону, как начальник. Барон — человек ненормальный, но ведь, говорят, что сумасшествие и гений в человеке вылезают всегда вместе. Пожалуй, это на бароне и заметно. Барон в дураках, однако, не остался — все свое добро и добро, принадлежащее дивизии, он заранее свез в Хайлар, а сам сейчас гуляет на свободе, да еще „приобретает“ кое-что, не то что Семенов, который отдав многомиллионное имущество армии на расхищение акулам, сам скрылся в Порт-Артуре.

А, ведь, слова атамана Семенова на офицерском обеде в Борзе были таковы:　

— Братцы, как земля, по народным сказаниям, держится на трех китах, так и мы сейчас на трех дивизиях: конно-азиатской барона фон-Унгерна-Штернберга, маньчжурской и броневой[6], и когда вам будет трудно, я буду среди вас, я буду с вами!　

А где же ты был, когда армия, раздетая, обессилевшая, понуро шла в чужую землю — Китай? Армия, покидая свою родину, ждала от тебя, ждала от своих командиров ободряющего слова. А вы все делили золото, устраивали обеды, в то время, когда оборванные и раненые воины, защищавшие ваше благополучие, бросались на произвол судьбы и поругание противника под Мациевской.　

А, ведь, район Даурия — Маньчжурия, имея в своем расположении более 35 тысяч войска, можно держать не один год, тем более, подвоз из Китая к вашим услугам. А сколько бросили богатства в Даурии и сожгли, вместо того, чтобы защищать. Воображаю, как рвет и мечет и проклинает Семенова барон, узнав, что его милую Даурию бросили. Зверства, какие творил барон, посильнее семеновских, но все-таки, когда барон уходил из Даурии, за ним пошли почти все, а он насильно никого не тянул; кто хочет, пусть идет, а кто хочет, ради Бога, оставайся. И за бароном пойдут, потому что барон никогда не бросит, барон умеет и знает, когда нужно поддержать.　

Семенов без поддержки японцев пал, а барон гуляет так себе и — никаких! И не один год, может-быть, проживет барон, скитаясь со своим отрядом по монгольским степям и сопкам Забайкалья, и будьте покойны: у барона люди не будут голодны и раздеты, вы такими их не увидите.　

Однако, кое-что о бароне нужно сказать, чтобы было видно, какой это все-таки был зверь. Как расстреливал и порол барон большевиков, очень многие, конечно, слышали, да нет ничего удивительного, когда он своих даже не щадил за малейшую провинность, а иногда даже ни за что. Вот о последних стоит сказать.　

Нужно заметить, что у барона пороли не нагайками как у Семенова, а лопаточками, имеющими вид миниатюрных весел.　

Так, один офицер был бароном запорот за растрату 14 тысяч рублей сибирских, который умер после трехсот ударов[7].　

А вот здесь вы увидите, как бессильно было „начальство“ против барона.　

Однажды мимо Даурии проходил эшелон, нагруженный авиационным парком. Начальник эшелона командир этого парка, поручик N, ехал с семьею, а потому имел отдельную теплушку, где и находился он, его жена и другие домочадцы. Согласно предписанию, поручик должен был доехать до Маньчжурии, где выгрузиться и разбить парк около Маньчжурии. При остановке на ст. Даурия, комендант названной станции, пришел к начальнику эшелона и спросил; кто едет, зачем и почему, как это и делалось всегда у барона. Поручик все ему рассказал, показал документы, после чего комендант, удовлетворившись, ушел. Но через некоторое время пришел от барона офицер и передал от барона же приказание выгрузиться в Даурии. Командир парка сказал, что он этого не сделает, т. к. у него есть приказание от своего начальства ехать дальше, и не исполнить его он, как военнослужащий, не имеет права, а что барон ему в данное время просто только старший. Бароновский офицер ушел, но через некоторое время начальник эшелона был арестован, а парк выгружен. Поручик этот через сутки, или 2, был расстрелян, несмотря на все просьбы жены, но т. к. она черезчур приставала, то барон приказал начальнику штаба полковнику Евтину выдать ей 100 рублей золотом, и