Читать книгу - "Семеновские застенки (Записки очевидца) - Н. П. Даурец"

русских граждан, распоряжаться русским добром?! Позор! Стыд! Русские люди, что вы делаете?! Почему даете возможность одному человеку неизвестно для какой цели главенствовать, хотя бы в какой-нибудь области нашей обширной матушки России?!　

Я верю в то, что все-таки русский народ когда-нибудь призовет людей, грабящих Россию, и иностранные державы, которые помогали таким людям, к ответу: „А почему, — скажет, — ты, господин хороший, взял золото, принадлежащее русскому народу? Кто дал тебе это право? Может-быть, какой-нибудь Далай-Лама?“ И я знаю, что один из господ этих скажет: „Я тратил эти деньги на армию, чтобы восстановить в исстрадавшейся России порядок“.　

А много ли потрачено на армию? Вот посудите теперь сами. Здесь, в Харбине, вы можете достать все, и вас даже просить будут — купите, ради Бога. А что было в армии?! Ходили без сапог, без белья; полушубки всегда выдавались в конце марта месяца, и тут же их отбирали, а летом они бесследно куда-то исчезали, и осенью снова нечего было выдать, и армия вечно была без теплой одежды. В начале существования отряда было сравнительно сносно, но тогда, наверное, не научились еще воровать　

Кроме того, на каком основании атаман тратил на себя и своих родных такие суммы, которые, наверное, не тратил царь могущественнейшей в мире державы, как Россия, — Николай II.　

На что были приобретены для себя и своих присных дворцы?!　

А куда ты, атаман Семенов, девал деньги, вырученные от продажи японцам вольфрамовой руды на сумму восемь миллионов иен? Почему ты не прекращал грабежи и просто кражи твоих ближайших помощников, не расстрелами конечно, а отнятием награбленного и возвращением на место и удалением с занимаемой должности замеченных? Да, расстреливали за пять тысяч рублей, да еще и „сибирских“ (которым сейчас грош цена) какого-нибудь бедного офицера, который зарвался и пропил от „хорошей“ жизни и который, получая три тысячи — три тысячи пятьсот, мог бы покрыть истраченное в полтора месяца. Кто грабил миллионы, тому жали ручку, благодарили за усердие и награждали чинами.　

Смотри, что получилось!　

Всем, конечно, известен начальник военных сообщений, генерал-майор Меди. Разве чины армии не знают, что, по прибытии в отряд — тогда капитан или же штабс-капитан — Меди не имел белья, чтобы сменить грязное, и офицеры давали ему свое белье, а летом 1919 г. он уже послал в Токио в банк 200.000 иен на текущий счет, а сейчас великолепно и спокойно живет в Харбине, занимая квартиру в миллеровских казармах, и имеет такую обстановку, какой не имеет ни один, наверное, харбинский миллионер. Да, теперь поняли: это сбережение от получаемого жалования!　

Вот что спросит русский народ.

ГЛАВА II

Антипихинская контр-разведка

Как уже выше было сказано в предыдущей главе, начальником контр-разведывательного пункта на Антипихе был поручик Гадлевский, а комендантом — капитан Кондырев, который, собственно, занимался более слежкой, ища большевиков, а поэтому мы их и встречаем вместе, как сотрудников. Застенок на Антипихе был устроен в подвале одного из бараков, где и происходили все экзекуции.　

В виду того, что урочище Антипиху населяли воинские части, то и арестованные были большею частью военные, т.-е., главным образом, солдаты своих частей; были, конечно, и частные лица, т. к. Гадлевский часто посещал ближайшие деревни и поселки и оттуда доставлял „работу“, а также был посылаем начальством кого-нибудь выслеживать и арестовывать в более отдаленные места.　

На Антипихе употреблялись новые приемы с винтовкой, конечно, по отношению к арестованным, а именно: вывертывание рук посредством винтовки и прием с шомполом, который я, даже, не берусь описывать.　

Должен сказать, что описываемые мною в этой книге примеры не единичны. Я беру, именно, как пример, но это применялось, ведь, к каждому арестованному, и если бы я стал описывать случаи в отношении каждого арестованного как в Маккавеево, так и здесь, да и в будущем, то нужно было бы исписать целые томы. Я привожу примеры более яркие, более интересные, а главным образом, когда погибшие были ни в чем не виновные лица.　

Приблизительно правильную сумму людей, погибших ни за что можете узнать, если показанные примеры увеличите во сто раз. Правда, тот случай, который я сейчас опишу, разбирать трудно, потому что среди них виновные были, как заговорщики, но мне кажется лучше было бы, удалив главарей, остальных, как политических преступников, упрятать в теплые места, пока они не одумаются. Меня страшно удивляет, почему атаман Семенов не воспользовался этими арестованными, которых он отправил на тот свет не одну тысячу. Ведь, лучше было бы, если всех арестованных отправить на самые лучшие прииска Забайкалья и заставить их там работать, поставив на каждом прииске небольшой гарнизон, и тогда своим подчиненным не пришлось бы ему платить „голубями“, да и золото не так скоро бы ушло в Китай.　

Осенью, т. — е, приблизительно в сентябре месяце 1919 года, поручиком Гадлевским был раскрыт заговор, в котором участие принимали солдаты гарнизона. Главная ячейка была в Чите, а на Антипихе в каждой почти части были ячейки из солдат. Всем этим заговором руководили четыре — пять человек (среди которых даже были две женщины), которые, якобы, были присланы из Москвы.　

Большинство же солдат, участвовавших в заговоре, были из первого конного атамана Семенова полка. После допроса и дознаний, с применением, конечно, винтовок и шомполов, было расстреляно 77 человек таким образом:　

Накануне казни была вырыта в лесу, к северу от Антипихи, громадная яма, с расчетом, чтобы туда поместились все 77 человек. Арестованные — искалеченные, связанные друг с другом, под конвоем, состоящим, главным образом, из офицеров первого маньчжурского атамана Семенова полка и легко-артиллерийского дивизиона и самых надежных солдат (которых, впрочем, было очень немного), при одном пулемете, под командой командира легко-артиллерийского дивизиона полковника Бебенина, рано утром, приблизительно часа в четыре — пять утра, — были приведены на место казни. Расстреливали по десятку из винтовок, а пулемет был наведен на тех, кто ждал своей очереди: боялись побега, или — что обреченные на смерть люди, зная, что терять нечего, пойдут на все.　

Расстреливали на все лады, главным образом в лет, т.-е. арестованного заставляли подпрыгнуть и лететь в яму, а в это время в него стреляли. Некоторые осужденные плакали, а некоторые ругались. После прыжка в яму, часто лишь раненые, или даже пуля их совсем не заденет, некоторые арестованные с каким-то нечеловеческим криком старались вылезти из ямы, карабкаясь на края последней, но тут их прикладами и плетками старались вернуть обратно. Это была какая-то бойня. Один из расстреливаемых, после пяти полученных уже пуль