Читать книгу - "Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин"

«Дорога» («Колонный путь в сугробы замурован…»)

Посвящено Аркадию Фёдоровичу Хренову (1900–1987) – советскому военачальнику, генералу-полковнику инженерных войск (1944), Герою Советского Союза. В военное время он был начальником инженерных войск Крымского (апрель – май 1942 г.), Ленинградского и Волховского (1942–1944), Карельского (1944–1945), 1-го Дальневосточного (1945) фронтов; после войны – начальником инженерных войск Приморского военного округа, затем войск Дальнего Востока (декабрь 1945 – май 1949), генералом-инспектором инженерных войск Главной инспекции Министерства обороны СССР (1949–1960).

Стихотворение встречается также в книге «Дороги, годы, города» (1949).

«Ненависть» («Простор, запелёнутый в дикую стужу…»)

Встречается также в книге «Дороги, годы, города» (1949), но чуть в иной редакции – там опущены третья и четвёртая строфы:

Весной, когда солнце, во тьме обессилев,

Проглянет холодным зрачком, —

Трава не пробьётся на тихой могиле

Под звёздным армейским значком.

И милая сердцу её не отыщет,

А тундра о ней промолчит,

Лишь ветер стрелою лопарской просвищет

Да град по камням простучит.

«Берёза» («Над гранитом костяк…»)

Встречается также в книге «Дороги, годы, города» (1949).

Строчка «В ущельях Варангер-фиорда…» даётся как «В ущельях крутого фиорда…»

В черновиках, хранящихся в ГЛМ им. В.И. Даля (ф. 463, оп. 1, ед. хр. 10), после «Берёзы с гнездом аистиным» даётся ещё одна строфа:

И резное крыльцо,

И мелькнувшие милою тенью

Две серьги и лицо

За окошком, заросшим сиренью.

И датируется стихотворение так: «27 октября 1944 года, Киркинесс».

«Удар на Петсамо» («Много лет егеря обживали крутые высоты…»)

«Разнося Кариквайвишь…» Комментарий на полях самого Павла Шубина: «Кариквайвишь – лапландское название двух сопок, являвшихся основными бастионами немцев на пути нашего главного удара на Петсамо».

«В Киркенесе» («Был дом. Была с наивной верой…»)

По воспоминаниям Галины Аграновской, это стихотворение очень хотел положить на музыку Александр Вертинский, но замысел реализован не был.

«Гвардия» («Опять горят костры напропалую…»)

В черновиках, хранящихся в ГЛМ им. В.И. Даля (ф. 463, оп. 1, ед. хр. 10), стихотворение даётся под названием «Гвардейцы» и имеет подзаголовок «Восемнадцатая дивизия».

Строфа: «А сапоги до голенищ сносились, / А седина в усах осела хмуро: / Они ещё под Куннерсдорфом бились, / Шли, не сгибаясь, в пламя Порт-Артура…» даётся в таком виде:

А сапоги до голенищ сносились,

А седина в усах осела пеной:

Они ещё под Куннерсдорфом бились,

С Багратионом шли от Шёнграбена.

И датировка стоит: «16 сентября 1944 года, Лоймола».

«Пакет» («Не подвигались стрелки “Мозера”…»)

Встречается также в записной книжке под названием «Листья» (РГАЛИ. Ф. 2162, оп. 1, ед. хр. 31), но чуть в иной редакции. Строчка «Прижавшись к дверце липкой прядкою…» даётся как «Уткнувшись в дверцы липкой прядкою…»; «Темно-вишнёвая на цвет…» – «Темно-вишнёвая на свет…»

Датируется 15 октября 1944 – 22 марта 1945 г. По свидетельству полковника Кима Александровича Дёмина, написано в Харбине.

«Тоска» («Далёко-далёко отсюда…»)

Встречается также в книге «Дороги, годы, города» (1949), но под названием «Далёкая Лица» и в иной редакции. Строчка «Мне эта проклятая Лица…» даётся как «Мне эта гремучая Лица…»

«Родина» («Дикие расстояния…»)

Встречается также в книге «Дороги, годы, города» (1949), но под названием «Заполярье».

«Санная дорога до Чернавска…»

«И навеки станет сердцу слышен / Лёгкий бег кошёвок расписных…» Кошёвка – лёгкие сани.

«Сверстница» («Ты здесь жила, под окнами внизу…»)

Опубликовано в газете «Московский комсомолец» (1941. № 21 (325), 26 января).

В рукописях, хранящихся в ГЛМ им. В.И. Даля (ф. 463, оп. 1, ед. хр. 1), есть опущенный при публикации фрагмент. После строчки «Как вышивка подстилки из замашек…» идут следующие строчки:

Как вышивка подстилки из замашек

На крашеном полу…

Здесь спит клубок,

Воркуют спицы в бабушкиных пальцах

И сказкой январей

живёт лубок.

На вязаных пуховых одеялах

В домишке этом старом,

Ты здесь жила.

Строчки «И выгонять из брюк, из-под рубах, / Как тигры, лютых рыжих муравьёв» даются в иной редакции: «И выгонять из брюк неистребимых, / Как тигры, лютых рыжих муравьёв…»; а «На мягких косах чистого песка…» – как «На мягких косах белого песка…».

Следующие строчки «Как мне понять, откуда ты такая? / Что, твоему решенью потакая, / Вело тебя, пока простой душой / Постигла ты полёт мечты большой…» даются и в иной редакции, и с иным продолжением:

Как мне понять,

откуда ты такая?

Что,

твоему решенью потакая,

Вело тебя,

пока постигла ты

Большой полёт

большой своей мечты?

Какое счастье душу обожгло

Вот здесь,

где время замертво легло,

Вот здесь,

в садах,

в домишке этом старом,

Где кот свернулся рядом с самоваром,

Где пьют со зла,

ревнуют не любя…

Ты здесь жила.

Я не нашёл тебя.

И всё-таки

присутствовала ты

В делах людей,

в непостижимой вере

Людского сердца

ясной чистоты.

И в тот июньский день до темноты

Газетный лист, привитый на фанере,

Рассказывал творцам большой мечты,

Что Чкалов приземлился в Ванкувере.

Последние четыре строчки зачёркнуты, а дальше, после «ясной чистоты», идут строчки, ставшие каноническими.

«Навстречу стремнине, бредущие вброд…»

Напечатано в журнале «Ленинград» (1941. № 10) под названием «В степи», и в этой публикации даётся иная строфика, а также ещё несколько строчек в самом конце:

А если слеза горевая —

утрусь

Твоих побережий травою.

Ты – в сердце моём,

исполинская Русь,

Дыханье моё заревое!

Встречается также с иной первой строчкой: «Навстречу матёре бредущие вброд…» Матёра – стрежень реки, коренное течение.

«Август» (I. «В первый раз за столько лет…»; II. «Всю ночь гроза гремела зло…»; III. «Грянул в тучах багровый сполох…»)

В черновиках встречается иная редакция (РГАЛИ. Ф. 2162, оп. 1, ед. хр. 19). Во второй части сохранены последние две строфы, а вместо первой даётся следующее восьмистишие:

Вчера всю ночь была гроза.

Всю ночь на чердаке трухлявом,

От счастья выпучив глаза,

Коты ревели диким мявом,

То утомляюще, то зло,

То баритоном, то повыше…

В саду антоновку трясло,