Читать книгу - "Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин"

развёл Глют объятыми огнём руками, — промашка вышла, стало быть.

— Да. Очень надеюсь, что при встрече с остальной частью моего трудового коллектива подобных промашек с твоей стороны не будет.

— А эта часть… Она…?

— Своеобразная. Одного зовут Красавчиком, вторую Хельгой. Оба неразговорчивы и обладают крайне скверным характером. Не пытайся им понравиться.

— И в мыслях не было.

— Славно. Знаешь, старайся вообще держаться от них подальше, хотя бы первое время. Я вас представлю, этим и ограничимся. Захочешь поболтать — обращайся ко мне, я парень общительный, и душеизлияния выслушаю, и непрошенным советом поделюсь, и нахер пошлю, когда надоешь. Но всё по-доброму, всё по-дружески.

— Без проблем. Какие у них способности?

— У Красавчика выдающийся талант к максимально кровавому умерщвлению и чрезвычайно отвратительному пожиранию всего, что ему не нравится, или нравится, или на что укажу я. Ещё он умеет вылизывать яйца в самый неподходящий для этого момент. Ну а Ольга… Прости, Хельга — она наш талисман, и души не чает в Красавчике.

Глют весьма выразительно поджал губу и задрал бровь:

— Обычно бабу в банде держат лишь тогда, когда она незаменима. Талисман, говоришь?

Терпеть не могу болванов, но слишком умных ненавижу вдвойне. То ли Арабель решила надо мной подшутить, то ли сама была дезинформирована. Но на дремучего крестьянина старина Глют похож так же, как я на бабку-повитуху.

— А ты сам откуда будешь? — решил я сменить тему, не утруждая себя плавными переходами.

— Можно подумать, тебе это неизвестно, — делано удивился пиромант.

— Я знаю лишь то, что люди говорят. Хотелось бы услышать об этом из первых уст.

— И что же говорят люди?

— Судачат, будто ты из простых, чуть ли не за сохой всю жизнь ходил, мирился, терпел, а потом, мол, что-то в башке щёлкнуло, и пошёл угнетателей направо-налево жечь.

— В этой истории тебе что-то кажется недосказанным?

— Да не то, чтобы недосказанным. Просто, есть ощущение, что эта история — чистый воды пиздёж. А я привык доверяться ощущениям, они редко меня подводят.

— Сдаюсь, — насмешливо вскинул Глют руки. — Что меня выдало?

— Брось. Ты ведь и не старался сойти за другого.

— Было время, когда старался, но безуспешно. Хотя, люди по-прежнему говорят, что я из самых низов. Не могу их за это корить. Людям нужны герои из своих. Те, кто воплотит в жизнь их самые жуткие, кровожадные, напитанные ненавистью мечты. Я был нелучшим кандидатом, но единственным. И народная молва не прошла стороной.

— Что верно — то верно. Мало кто на дне будет счастлив возвышению своей ровни. Но вот попаданию оного в эпическую мясобойную заворуху, да чтобы непременно с трагическим финалом — это да, это завсегда пожалуйста, только успевай чернила подносить неутомимым летописцам. Так кто ты на самом деле?

— Я бастард одного северного барона. С детства жил при отце, обучался грамоте, фехтованию, танцам. Сытно ел, сладко спал, был обласкан вниманием юных прелестниц. Словом, всё у меня шло хорошо, грех жаловаться.

— Пока…

— Ох уж это «пока», — усмехнулся Глют. — Проклятый рубикон, возникающий прямо под ногами, когда шагаешь по жизни лёгкой походкой.

— Дай угадаю. Женщина?

— Если бы. Грязный мерзкий старик полусъеденный проказой. О, нет, не в том контексте, — Глют протяжно вздохнул и, цокнув языком, продолжил: — Тебе приходилось испытывать чувство непреодолимого отвращения? Настолько сильного, что желание уничтожить его источник затмевало бы… всё?

— Я с раннего детства повидал столько дерьма, что меня всегда было трудно удивить.

— Сочувствую. Должно быть, мне в жизни повезло больше. Хотя бы в её начале.

— Ты сжёг того старика?

— Я даже не понял, как это вышло. Он потянул ко мне свои гнилые пятерни и вспыхнул, будто промасленное чучело. О, как же он орал, носясь по двору и катаясь по земле. Корчился и трясся, пока не превратился в уголь. А я стоял столбом и таращился, не замечая огня на своих руках. Огня, который меня не обжигал. Но остальные, конечно, заметили. Мне пришлось бежать. Я прятался по лесам, пока не набрёл на заброшенную деревню, где и остановился, выбрав лачугу поцелее.

— Но тебя нашли.

— Само-собой. Позже я слышал, что отец пытался остановить охоту, но инквизиция уже почуяла кровь. Этих псов не прикормишь и не запугаешь. Можно их презирать, можно ненавидеть, но нельзя отрицать, что они — самая неподкупная и фанатичная структура в этом до костей прогнившем королевстве. Забавно да?

— Что именно?

— На совесть здесь свою работу делают лишь те, кто призван выслеживать, пытать и уничтожать.

— Ничего удивительного. В основном на подобную службу идут настоящие энтузиасты. И не потому, что их дед и отец занимались тем же самым, не потому, что работёнка непыльная и платят прилично, а потому, что ни вино, ни бабы, ни золото никогда не дадут им того упоения, какое они получают от власти над чужой жизнью. Это настоящий наркотик, с очень тяжёлой зависимостью.

— Ты будто бы знаешь, о чём говоришь.

— Так что было дальше?

— А дальше я проснулся одним морозным утром от того, что со всех сторон моей лачуги скрипел снег. Их было десятка два, не меньше. И знаешь, кто был у них во главе? Ни за что не догадаешься.

— Колдун.

— Шогун тебя раздери! — нарочито «удивился» Глют. — Ты, верно, в голову ко мне забрался! Ладно, шучу. Только дремучие идиоты уверены, что в инквизиции нет места магии. Святоши никогда не смогли бы обуздать подобные силы, не обладай ими сами. Нда… Этот инквизитор был хорош в иллюзиях. Многие полагают, что иллюзии — нечто безобидное, несерьёзное, вроде фокуса. Большое заблуждение. Иллюзионисты способны навязывать свою волю, ничем не выдавая себя окружающим. Мне тогда причудилось, что пришёл отец со своими людьми. Он звал меня, просил выйти, обещал защиту. Очень натурально, даже подозрений не возникло. Правда, к тому времени я голодал уже не первую неделю, мысли путались и без иллюзий. Я открыл дверь и тут же получил по голове. Не успел очухаться, как на шею накинули ухват.

Глют отогнул воротник и продемонстрировал глубокие отметины от шипов.

— Как же ты выкрутился? — спросил я с нескрываемым интересом, будто мальчишка, которому рассказывали холодящую кровь историю о злоключениях крутого полумифического героя.

— Святоши допусти ошибку — напялили мне на