Читать книгу - "Железное Сердце - Станислав Дарков"

Служанки, заметив меня, поспешили навстречу. Их лица были лишены любопытства — усталость или, возможно, притворное безразличие. Одна из них тихо сказала:

— Господин Максимус, госпожа Юна уже спит в своей комнате.

Я кивнул, не удосужившись ответить. Мелочь, не заслуживающая слов, как и всё остальное в эту минуту. Порыв ветра захлопнул за мной дверь, словно подытожив этот эпизод молчаливым аккордом.

Ванные покои встретили меня паром и тишиной. Я медленно сбросил с себя одежду, словно вместе с ней мог бы снять тяжесть мыслей, но она оставалась внутри, прочно вцепившись в сознание. Вода, стекающая по телу, не могла смыть то, что сжигало меня изнутри — воспоминания, сожаления, невыраженные слова.

Горячая вода обжигала кожу, но я не отдёрнул руки, позволив этому жгучему ощущению хотя бы на мгновение отвлечь меня. Пальцы скользнули по поверхности, рисуя круги, которые быстро исчезали, как и мысли, которые я пытался вытеснить. Но они возвращались. Навязчивые, как шёпот за спиной, когда думаешь, что остался один.

Лианна.

Её слова звучали в голове, как эхо в пустом зале:

"Только одна из них поможет тебе укротить "зверя" в твоей душе."

Какого же зверя она увидела во мне? "Призрака", который прыгает по крышам Тиарина? "Тень" что убила Дракса? Или, быть может, маленького мальчика, который не смог спасти служанку? Зверь — это, возможно, сама суть, которую я так упорно прячу за маской учтивости, за титулом и долгом. Это не просто метафора — это отражение того, кем я боюсь стать и кем, возможно, уже являюсь.

Три девушки. Ева, Юна, Люсиль. Каждая оставила свой след в моей душе, каждая по-своему тянет за невидимые нити, управляя мной, хотя я упорно пытаюсь убедить себя в обратном. Кто из них сможет укротить то, что я сам едва осознаю? И хочу ли я, чтобы этот "зверь" был укрощён? Может, именно в нём моя сила, а не слабость? Или это просто удобное оправдание для тех решений, от которых я бегу?

Я закрыл глаза, позволяя себе утонуть в этом водовороте мыслей. Ева с нетипичным озорством для человека королевской крови, Юна с её прямотой и честностью, Люсиль с её тёплой улыбкой, которая теперь навсегда останется воспоминанием. Их голоса сливались в одно сплошное эхо, не давая мне покоя.

Я провёл ладонью по лицу, смывая воду вместе с мыслями, но они оставались. Глубже, чем кожа, глубже, чем память. Лианна и её тайны. Юна с её прямотой. Люсиль, чьё прощание горит на языке невысказанными словами. Словами, которые я так и не смог сказать, потому что всегда думал, что время есть. Но времени никогда не бывает достаточно.

Выбрав простую, но аккуратную одежду, я смотрел на своё отражение. Никакой брони, никакой маски. Только я. И эхо того, что не даёт мне покоя. Глаза, в которых больше вопросов, чем ответов. Сердце, бьющееся под тяжестью невысказанного. И тень зверя, притаившегося в глубине.

Пора идти. Время не ждёт тех, кто пытается спрятаться от собственных мыслей.

Я шагал к дому Люсиль, сосредоточенный на своих мыслях, не обращая внимания на дорогу и окружающий меня город. Ноги двигались по привычке, словно ведомые не волей, а инерцией. Сердце билось ровно, но за этим внешним спокойствием скрывался вихрь сомнений и сожалений. Слова, которые я хотел сказать, и те, которые боялся услышать в ответ, мелькали в сознании, как обрывки старой ткани, разлетающиеся под порывами ветра.

Дом Люсиль находился в богатой части города, среди роскошных особняков с коваными балконами и витражными окнами. Каждый дом здесь словно соревновался в роскоши с соседним, демонстрируя свою власть и статус. Но её дом выделялся именно своей скромностью — простой, аккуратный, лишённый показной роскоши, которая, казалось, окружала его со всех сторон, словно напоминая о том, что даже среди золота может цвести честность. Эта скромность отражала её саму — сдержанную, но сильную, чья внутреняя стойкость не нуждалась в украшениях.

Я поднялся по каменным ступеням, чувствуя, как в груди нарастает странное волнение. Пальцы сжались в кулак, прежде чем я постучал в тяжёлую деревянную дверь. Каждый стук эхом отзывался в моей голове, будто с каждым ударом я пытался заглушить собственные сомнения.

Она открылась почти сразу. На пороге стояла служанка — молодая, с усталым, но внимательным взглядом. На ней было простое платье, изношенное, но аккуратное, как и дом, в котором она служила. Я выпрямился, приглушая волнение голосом:

— Лорд Максимус Айронхарт. Я хотел бы поговорить с госпожой Люсиль.

Служанка кивнула, отступив в сторону, пропуская меня внутрь. Внутри было тепло и тихо. Пахло воском и лёгкими нотками лаванды, смешанными с ароматом старых книг и древесины. Свет лампы отбрасывал мягкие тени на стены, создавая атмосферу уюта и покоя, которая казалась неуместной для бурного водоворота эмоций, бушующего во мне.

Она указала на гостиную, жестом пригласив меня пройти дальше. Но я остался стоять в прихожей, не решаясь переступить этот порог. Половицы под ногами скрипнули, напоминая о моей нерешительности. Я не смог переступить этот порог, словно простая граница между комнатами была отражением границы внутри меня. Барьер, который я сам же и выстроил. Не из дерева и камня — из страха и сожалений.

Я стоял, прислушиваясь к шагам за стеной. Каждый звук казался отчётливым, как удары сердца. Гулкое эхо шагов разносилось по дому, приближаясь всё ближе. В этом ритме была своя музыка — простая и честная, как сама Люсиль. И когда я наконец услышал её приближение, понял, что готов встретиться не только с Люсиль, но и с тем, что я оставил невысказанным.

Вдохнув глубже, я сжал кулаки, пытаясь собрать рассыпавшиеся мысли в единое целое. Этот разговор был важнее, чем все те речи, которые я произносил на балах или при дворе. Потому что здесь не было масок, только я и правда, которую нужно было озвучить.

Лестница заскрипела, и вот она — Люсиль. В её взгляде больше не было той лёгкости, что когда-то заставляла меня забывать о титуле и долге. Усталость, как тонкий слой пыли, покрывала её лицо, но в глубине глаз ещё теплилась искра, тень той нежности, что когда-то была для меня многим. Или я так думал? Чёрт, врать себе легче, чем другим. Особенно себе. Себе можно наврать с таким искусством, что сам поверишь.

Мы стояли молча. Я мог бы выдавить из себя дежурную фразу, что-то напыщенное и благородное, достойное