Читать книгу - "Жестокие всходы - Тимофей Николайцев"

вся шея в мозолях. Такой и воровать у состоятельного зятя не станет слишком уж рьяно — у дочери же, считай, крадёшь, не у чужого человека! Пожалуй, Шише можно будет и надзор за строительной артелью поручить. Даром, что он рохля — орать и грозить лодырям палкой с безопасного расстояния каждый может со временем выучиться…

Ай да, Эрвин, ай да голова. Хорошо варит котелок-то — не смотри, что с одной щеки помятый… И вроде бы, во дворе у Шиши он как-то уже примечал двух его средненьких Сыромятин — чуть постарше самого Эрвина и, судя по оттопыренным в положенных местах платьям, с выменем курносым и дерзким, как у козы… Эрвин на бегу даже слюну пустил — пришлось останавливаться на углу, переводить дух да сплёвывать… Из них, что ли выбирать? Младшенькую? Или ту, что чуть постарше? Шиша вряд ли станет хоть минуту кочевряжиться… Или — может обоих сразу взять к себе в дом, кто ему запретит-то?

И Эрвин Кривощёкий всерьёз задумался над этим последним, самым соблазнительным вариантом… да так крепко, что едва не сунулся наперерез целой ватаге Землекопов, которая по очереди, группами по пять человек, переходила улицу за спиной у ещё одного жандармского разъезда, направляющегося к Громовому Тракту…

Что‑то слишком уж много патрулей для воскресенья! Разъезжаются от Площади… от казарм.

«Ищут кого‑то, что ли?» — несколько отрешённо успел подумать Эрвин, прежде чем его окликнули:

— Эй, пацан!

Эрвин едва сдержался, чтоб немедленно не броситься наутёк, как уличённый в краже котяра… Но, всё-таки не побежал — на поясах у нескольких Землекопов тихонько озвякивали на ходу пятихвостые связки цепей. Вроде самая обычная снасть для работы в Храмовом Колодце, вот жандармы и проскакали мимо ватаги без всяких возражений. Им что, глянули с высоких сёдел, увидели, что мужики в робах — значит, на работу идут. Такими снастями подземные копатели страховались на лестницах, ведущих вниз по вертикальным стволам — перещёлкиваясь ими со скобы на скобы, с крепи на крепь. Но Эрвин хорошо знал, на что подобная связка была способна. Умело брошенная в ноги убегающему и раскручиваясь пятью хлёсткими хвостами в полёте — запросто могла раздробить колени или хрупкие кости лодыжек. Однажды Эрвин самолично видел такое, а потому — убегать не рискнул.

— Ась… — вопросил он — в никуда, старательно изображая из себя придурка. И даже головой завертел — будто пытаясь угадать, с какой стороны его позвали.

Глава 31 (поганая, как похороны друга, которые прошли, а я там не был…)

Тем же днём только немного за полдень, едва Глина перестала дышать и отпустила народ от Колодца — всё-таки пролился над городом так долго ожидаемый всеми дождь… За косыми его струями смыкающиеся улицы еле-еле просматривались в обоих направлениях, но всё ещё были ожидаемо-пусты.

За то время, пока возчики перевязывали упряжь, сноровисто впрягая всех своих лошадей в одну тройку, вода поднялась выше тротуаров. Никем не замеченный, Луций выбрался из-под мокрой тени бурьяновой чащи, со всех сторон обступившей его логово. Его заметно пошатывало от голода — несмотря на явную завышенную цену тех блюд, что Кривощёкий исправно таскал ему из трактира, Луция тошнило уже несколько дней кряду, и он так и не смог заставить себя съесть ни кусочка… Конечно, он был совсем не в духе сейчас. Но тянуть дальше не стоило.

Ремесленная тонула, начисто залитая дождём — летела по наклонной мостовой серая пузырящаяся вода. Омывая расколотые стены его бывшего дома, ручьи с журчанием затекали в подвал, закручиваясь водоворотами около низкого окна, за которым Луций совсем ещё недавно драил опостылевший чан…

«Да нет же… — равнодушно поправил он самого себя. — Давно… Давным-давно…»

Время вело себя, совсем как этот дождь — то и дело меняло направление, то моросило, то секло струями… и в эти несколько минувших дней вполне могла уместиться теперь целая человечья жизнь.

Сам то и дело утопая по щиколотку, Луций вышел встретить своих новых помощников прямо на Тележный спуск. Топать пришлось довольно далеко…, но он пока не собирался раскрывать тайны своего убежища никому — кроме, разве что, Кривощёкого… Возчики, едва завидев его невысокую фигуру среди дождя, молча отсели на передок — предоставив Луцию возможность вольготно устроиться среди складок подмокшего войлока около заднего борта. Там, облокотившись хребтом на ёрзающую туда‑сюда жердь, Луций и сидел — пока кони месили копытами грязь и окольными путями выволакивая порожнюю телегу в то место, куда их обычно отправляли гружёные скорбным грузом…

В этом городе умерших по-прежнему предавали земле…, но взрослые горожане, в отличии от Луция, ещё помнили времена, когда это делалось совсем иначе. Говорят, вот как это было — за чертой города, где рассыпались в траве остатки стен старого порочного храма, который в своё время строили ещё отцы-основатели, раньше располагалось кладбище… то странное место, где каждому новому покойнику рыли его собственную Похоронную Яму.

«Дикие люди… дурные нравы…» — уклончиво говорили о таком старом и странном способе Духовники, когда читали ребятишкам из Чёрной Книжицы.

Те времена уже миновали безвозвратно, и теперь ни одному инструменту, не благословлённому Духовниками, не дозволялось терзать землю, зарываясь в неё глубже, чем погружается лемех плуга при пахоте. Так что, собираешься копать водяной колодец, чтоб поить скотину — плати Духовникам. Задумал рыть погреб — опять же плати. Последнее время с этим стало совсем строго — даже за самовольно вкопанные столбы для новых ворот Духовники могли приговорить дом столь же быстро, как за перекрещённые балки. Исключений не делали даже Волопайке, где всегда смотрели сквозь пальцы на любые новые городские законы.

Отец, бывало, рассказывал Луцию о тех временах: когда на центральной площади города начали копать Храмовый Колодец и углубились уже достаточно глубоко — то пробили там какую‑то водяную жилу. Сначала затопило сам Колодец, но его быстро откачали и укрепили ствол смесью смолы и каменной крошки. Тяжёлую и мылкую воду сливали в лог — этим и объясняется его теперешняя отвесная глубина и топкое дно… Потом потревоженный грунт пополз, и кладбище ушло под землю. Не в один день, конечно… Первым обвалился сам старый храм, и Духовники тут же объявили его порочным. Постепенно — видя, как кренятся надгробья, горожане принимали на веру новые ритуалы и учились правильно пятиуглиться… Кто-то, конечно, возражал…, но все их захоронения, что были греховно помечены деревянными крестами — утопли раньше прочих. А вот тяжёлые каменные изголовья, установленные праведникам нового порядка — наоборот, будто бы плавали по