Читать книгу - "Змея сновидений - Вонда Нил Макинтайр"

– Где она? – прошептал он.

– Она ушла. Ушла в Город. В Центр.

Аревин восседал на роскошном диване в одной из гостевых комнат в доме мэра. Это была та самая комната, где останавливалась Снейк, но, как Аревин ни старался, он никак не мог ощутить ее присутствия.

Шторы были раздвинуты навстречу тьме. Аревин не двигался с той минуты, как вернулся с наблюдательного поста, где он всматривался в восточную пустыню и вихрящиеся массы грозовых облаков. Убийственный ветер превратил заостренные песчинки в смертельное оружие. В бурю даже тяжелая одежда не смогла бы защитить Аревина, ничто не смогло бы придать ему мужества или отчаяния. Несколько мгновений в пустыне убили бы его, а за час ветер обнажил бы его тело до костей. И весной от него не осталось бы и следа.

Если Снейк все еще в пустыне, она мертва.

Он не плакал. Когда он узнает, что она ушла из жизни, тогда будет оплакивать ее. Но он не верил, что она мертва. Он думал, как это глупо – поверить, понять, что Снейк больше нет в живых. Он многое о себе передумал, но никогда не считал себя дураком. Пожилой отец Стэвина, двоюродный брат Аревина, понял, когда малыш заболел, и пришел на месяц раньше со своим стадом. Узы, связывавшие его со Стэвином, были узами любви или семьи, но не крови. Аревин заставил себя поверить, что такие же способности смогут развиться и у него.

Кто-то постучал в его дверь.

– Войдите, – неохотно сказал он.

В комнату вошла Лэррил, служанка, которая притворилась Снейк.

– У тебя все в порядке?

– Да.

– Хочешь пообедать?

– Я думал, она в безопасности, – сказал Аревин. – Но она в пустыне, а бури начались.

– У нее было время добраться до Центра, – сказала Лэррил. – Она ушла очень давно.

– Я много узнал об этом городе, – произнес Аревин. – Горожане могут быть жестокими. А если, предположим, они не пустили ее?

– Но она же не вернулась назад. Никто ее не видел. Если бы она была здесь, все бы об этом узнали.

Он принял молчание Лэррил за согласие, и они оба мрачно посмотрели в окно.

– Может… – Лэррил прервала себя.

– Что?

– Может, тебе стоит отдохнуть и подождать ее, ты ведь искал уже во стольких местах…

– Ты не это хотела сказать.

– Нет…

– Пожалуйста, скажи мне.

– Есть еще одна дорога, на юг. Ею больше никто не пользуется. Но от нее ближе к Центру, чем от нас.

– Ты права, – медленно сказал он, пытаясь поточнее восстановить в памяти карту. – А могла ли она пойти туда?

– Наверное, ты так часто слышал эти слова, – сказала она.

– Да.

– Мне так жаль.

– Но я благодарю тебя, – сказал Аревин. – Я должен был сам заметить эту дорогу на карте или окончательно потерять надежду. Я завтра же поеду туда. – Он пожал плечами. – Я уже пытался однажды дождаться ее и не смог. Если я снова попытаюсь, то превращусь в сумасшедшего, которого вы так во мне боялись. Я перед тобой в долгу.

Она отвела взор.

– В этом доме все перед тобой в неоплатном долгу.

– Ничего, – сказал он. – Все уже забыто.

Похоже, это немного успокоило ее. Аревин снова выглянул в окно.

– Целительница была добра ко мне, а ты – ее друг, – сказала Лэррил. – Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Нет, – ответил Аревин. – Ничего.

Она поколебалась, потом повернулась и пошла прочь. Через мгновение Аревин понял, что не слышал, как захлопнулись двери. Он обернулся через плечо, и в этот момент они, качнувшись, закрылись.

Безумец все еще не мог или не хотел вспомнить свое имя.

А может быть, подумала Снейк, он из такого же племени, как клан Аревина, и поэтому не называет незнакомцам своего имени.

Снейк не могла представить себе сумасшедшего в клане Аревина. Люди его были крепкие и умели владеть собой, сумасшедший же был зависим от всех, сумбурен. В один момент он благодарил ее за обещанную змею-грезу, в следующий он рыдал и стонал, что он уже почти мертвый, потому что Норт убьет его. Говорить ему, чтобы он замолчал, было бесполезно.

Снейк была рада, что они были снова в горах, где можно было ехать днем. Утро было прохладное и призрачное, тропинки узкие, покрытые туманом. Лошади пробивались сквозь дымку, как водяные создания, завитки тумана вихрились вокруг их ног. Снейк глубоко вздохнула раз, другой, пока от холодного воздуха не заболели легкие. Она слышала запах тумана и богатого гумуса и легкий, острый аромат смолы. Вокруг нее расстилался зеленовато-серый мир, ибо листья на возвышавшихся деревьях еще не начали опадать. А выше, в горах, темные вечнозеленые деревья казались из-за тумана черными.

Мелисса ехала рядом с ней, молчаливая и внимательная. Она не могла находиться ближе к сумасшедшему, чем ей приходилось быть. Его было слышно, но не видно, он плелся где-то позади них. Его старая кляча не могла поспевать за Быстрой и Бельчонком, но Снейк, по крайней мере, не надо было ехать с ним вдвоем на лошади.

Голос его становился все тише и тише. Снейк нетерпеливо осадила Быструю, чтобы безумец догнал их. Мелисса остановилась с большой неохотой. Сумасшедший отказался ехать на более здоровом животном: только эта кляча была достаточно спокойной для него. Снейк пришлось насильно всучить деньги хозяевам лошади, и она не думала, что молодые табунщики попытались отказаться продать ее потому, что не были рады избавиться от нее или потому что хотели получить за лошадь более высокую цену.

Джин и Кев были в смущении. Что ж, Снейк была смущена не меньше их.

Лошадь тащилась сквозь туман, веки ее были полуприкрыты, уши болтались. Безумец что-то напевал без всякого мотива.

– Дорога не кажется тебе знакомой?

Сумасшедший, улыбаясь, поглядел на нее.

– Мне все равно, – сказал он и засмеялся.

Трясти его, умасливать или угрожать было бесполезно. Похоже, у него уже ничего не болело и он ни в чем не нуждался с того момента, как ему пообещали змею-грезу, казалось, само ожидание поддерживает его.

Он напевал и что-то постоянно бормотал, невразумительно шутил, а иногда выпрямлялся, оглядывался вокруг и восклицал: «Все время на юг!» – и опять погружался в свои лишенные мелодии песни. Снейк вздохнула и пропустила вперед разбитую клячу безумца, чтобы он оказался впереди.

– Я не думаю, что он нас куда-нибудь приведет, Снейк, – сказала Мелисса. – Я думаю, он просто водит нас по кругу, чтобы мы заботились о нем. Нам надо оставить