Читать книгу - "Псы Господни 2 - Олег Велесов"

— Это не просто так, — проговорил Хруст. — Наверняка Бодрикур решил установить заслон.

— Само собой, — кивнул я. — Вопрос: против кого? Если нас ждут, это один расклад, а если решил пошлину за проход собрать для пополнения бюджета, тогда опасаться нечего.

— И как узнать?

— Подойти и спросить. По-другому не получится.

Мы продолжили идти к мосту. Нас заметили и, похоже, заволновались. Позади повозок встали копейщики и несколько стрелков, я насчитал четырёх арбалетчиков и пять лучников. Внутри возник холодок, совсем не хотелось идти вот так в открытую, не понимая, что тебя ждёт. Кажется, что каждая стрела нацелена именно в твою грудь, и вдруг у кого-то дрогнет рука, взыграют нервы. Мля… Котта взмокла. Утром надел сухую, и на тебе снова!

Но страх не лучший стимул для поднятия духа; то же, что и я, сейчас представлял каждый боец позади меня, в том числе и Хруст, и все смотрели, как я буду вести себя, что сделаю. Если продемонстрировать походку на согнувшихся ногах, они дрогнут. Поэтому я принялся насвистывать. Мотивчик простенький, незамысловатый, но с огромным смыслом и духоподнимающим настроением: а нам всё равно, а нам всё равно… Никто эту песенку не знал, но бойцы приободрились и заулыбались, вот какова сила советской эстрады.

Когда до повозок оставалось метров тридцать, мужчина с чёрной бородкой поднял руку и крикнул, стараясь придать голосу больше громкости:

— А ну стой!

Судя по его лицу, да и по лицам его солдат, наше появление их не обрадовало. Три десятка наёмников — это не купеческий обоз и не возвращающиеся с торга крестьяне. А они… Они явно не вокулёрское ополчение и не наёмники, простые деревенские мужички. Рано утром или в обед от капитана прискакал гонец с приказом перекрыть собой мост в Лотарингию. Уточнять почему и зачем не стали, надели стёганки, подхватили у кого что есть из оружия, которое по большей части охотничье, и заступили на пост. Повозки были установлены так, чтоб помешать тем, кто пойдёт по мосту, а не со спины, и наше появление их если не напугало, то однозначно заставило напрячься. Однако предводитель, как и я только что, старался держаться бодрячком, что получалось у него плохо.

— Стой, говорю. Эй! Не слышишь что ли?

Я дал знак остановиться, а сам сделал ещё несколько шагов, подходя к баррикаде вплотную. Хруст двинулся было следом, но я велел оставаться на месте. Мужички смотрели только на меня. Взгляды угрюмые и не сулящие ничего хорошего. Я положил ладони на край повозки, демонстрируя, что не держу в руках оружия, и сказал строго, но без вызова:

— Кто такие? Почему перекрыли дорогу?

— Ты сам кто будешь? — спросил чернобородый.

Я призадумался. Как они среагируют, если признаться, что мы отряд Псов Господних? Бодрикур вряд ли объявил нас вне закона, не враг же он сам себе, чтоб объявлять войну святой инквизиции. Это он втихаря может нам ножом в брюхо ткнуть, а в открытую не посмеет. Но здесь неподалёку деревня, из которой мы не так давно девушку казнили, Жанну д’Арк, и часть этих мужичков могут быть её односельчанами, а то и родственниками. Не нарваться бы на месть.

То, что я видел сейчас перед собой, преградой для нас не являлось. Мы разберём тут всё по досочкам. Но потери будут, а допускать их не хотелось, тем более что под понятие «потери» в первую очередь попадал я. Стрелки по-прежнему держали меня на прицеле.

Можно попробовать маленькую хитрость.

— Я лейтенант замка Вокулёр.

Чернобородый выпрямился, лица вокруг расслабились и посветлели.

— Что ж вы сразу не сказали, господин. Ждём вас. Нам как с утра велели, так тут и сидим. Люди с той стороны идут, мы к ним с допросами: кто, откуда, чего надо? Злятся. И понятно, почему злятся. Кому понравится, когда вот так лезут с вопросами? Да и нам тоже. Весна на дворе, дел невпроворот, а мы сюда. Долго ещё сидеть будем?

Прав я оказался, они все местные, надо распускать народ.

— Всё, отсиделись, закончился ваш караул. Мы вас сменять пришли.

Мужички загудели, кто-то потянулся к шалашам собирать пожитки. Чернобородый кивнул:

— Вот спасибо, вот уж радость!

— Не забудь отблагодарить за радость. У вас тут котлы бурлят, так вы их с собой не забирайте, а то мы так спешили сменить вас, что припасы дома оставили.

— Ну, это само собой, мы ж не вот кто, понимаем, — и развернулся к своим. — Эй, Пьер, жратву не трожьте, людям оставьте. Вы своё брюхо дома набьёте. И лошадей выводи, отгоняй телеги.

За десять минут мужички свернули караул, забросили на повозки пожитки и направились в сторону дома. Я подмигнул Хрусту:

— Располагайтесь, столы накрыты.

Котлы очистили быстро, легли спать в шалашах, но долго я отдыхать не позволил. В любой момент могли подойти отряды Бодрикура или Рене Анжуйского. То, что взяли в осаду Жуанвиль, ровным счётом ничего не значило, ибо основные действия намечались на территории Лотарингии, то бишь, по ту сторону Мёза. Не буду гадать, кто первый затеял свару, ибо это наверняка Антуан де Водемон. Карл Лотарингский назначил наследником Рене, как мужа своей дочери Изабеллы. Антуана такое решение взбесило, ибо он родной племянник Карла и единственный наследник по мужской линии, что как бы делало его первым в очереди на престол. Это как спор за дом между мной и Мартином: по документам моё, а по праву первородства — старшего брата. По логике, я должен быть сейчас на стороне Рене, причём не только из-за сходства личных конфликтов, но и по политическим причинам: Рене является сторонником дофина, как и я, а граф де Водемон во всём поддерживает герцога Бургундии, а стало быть, и англичан. Мне это не нравилось, однако в виду последних событий иного выхода не было. Успокаивало то, что конфликт носил местечковый характер. Два феодала затеяли свару из-за наследства, что случалось часто, и никакой политикой здесь не пахло.

В общем, оставаться на территории подвластной Рене Анжуйскому нам было опасно. За два часа до рассвета я поднял отряд и двинулся к Армонвилю. Дорога знакомая и, судя по следам, последнее время по ней часто ходили. Земля после дождя просохнуть не успела, ноги вязли в грязи, скользили, идти приходилось опираясь друг на друга. К тому времени, когда солнце начало плотно давить на глаза, отшагали не