Читать книгу - "Псы Господни 2 - Олег Велесов"

Стефаном, да и с нашими ранеными, если бы взяли в бою верх. Но я решил проявить милосердие, русская душа, что поделать. Указал на дорогу и сказал «валите». Пятеро ушли, трое остались. Попросили взять к себе. Я посмотрел на Хруста, тот кивнул; глянул на Чучельника, та же фигня. Ладно, бог с вами, оставайтесь, условия службы такие же, в этом плане исключений ни для кого нет.

Вечером пошёл дождь. Мелкие равнодушные капли сыпали с неба сквозь частое сито. Сука, вот кто его просил? Другого времени не нашёл. Но что делать. Нарубили в лесу веток, жердей, кое-как соорудили навес, забились под него и сидели сычами. Настроение опустилось до отметки «поганое». Как всё было хорошо, и как всё стало сыро, голодно и холодно. Морду бы кому набить, а кому… Бойцы во всём винили меня, не вслух, конечно, взглядами. Но лучше бы вслух, так хоть ответить можно. А как ответить взглядам?

Со стороны дороги послышались шлепки, словно по грязи ехали всадники. Я насторожился. Для путешественников слишком поздно, тёмное время суток не лучшее время для прогулок. Снова по наши души? Бодрикур никак не успокоиться, хочет исправить ошибку…

Всадники остановились, заговорил дозорный на вышке. Что именно он говорил не расслышать, но голос спокойный. Потом кто-то подошёл к трактиру и негромко позвал:

— Сенеген!

Знакомая тональность. Я приподнялся:

— Наина, ты? Чего на этот раз стряслось? И кто там с тобой?

Пускаться в объяснения служанка не стала, лишь произнесла недовольным тоном:

— Выползай из своей норы, госпожа желает говорить с тобой.

Госпожа? Марго тоже приехала? Поговорить со мной хочет? Вот как…

Я выбрался из-под навеса, расправил складки на плаще, запахнул по́лы поглубже, чтоб не видно было рваное сюрко. Хотя куда там смотреть, ночь на дворе, только у стены еле-еле горит костерок.

— Куда идти? — тихо спросил я.

— За мной, — фыркнула Наина.

Марго ждала нас на дороге сидя верхом. Дождь очертил её силуэт — широкий плащ, низко опущенный капюшон. Лошадь покачивала головой и фыркала, отплёвывая воду. Наина взяла кобылу под уздцы, Марго осторожно спустилась и не говоря ни слова пошла к загону. Я так же молча двинулся следом. Сердце билось частыми сильными толчками. Она уже второй раз приходит ко мне. Первый раз вытащила из дома Рыжей Лолы, рисковала ради меня. Сейчас тоже рискует. Сомневаюсь, что Бодрикур обрадуется, узнав, о нашей встрече. Станет ли женщина рисковать ради непонятно кого? Не станет, нет. Так чего я раздумываю?

Я придавил её к ограде загона, обхватил лицо ладонями и поцеловал. Марго не оттолкнула меня, не ударила, не закричала. Она стояла спокойно, расслабленно, и когда я наконец оторвался от её губ, проговорила:

— Успокоился? Теперь можем поговорить?

Меня как кипятком обдали. Что значит «успокоился»? Я вообще-то к ней… а она…

— Ты… ты бесчувственная, как… Ты вообще женщина или статуя?

— Этот вопрос мы обсуждать не будем, во всяком случае не сейчас.

В темноте я видел её глаза, контур лица, впадинки в уголках губ и сами губы, полные, как две дольки апельсина. Смотреть на это было невыносимо, и я снова потянулся…

Марго уткнула кулачки мне в грудь, удерживая на расстоянии.

— Вольгаст, да хватит уже!

Мне показалось или я услышал в её голосе нотки смеха? Она не злилась и не раздражалась, как это обычно происходило при прошлых наших встречах. Может ли это означать, что она ко мне не равнодушна? Если я стану настойчивее, она уступит и…

Я стал настойчивее. Взял её за запястья, развёл руки, потянулся к шее… Удар коленом в пах напрочь уничтожил все мои романтические порывы.

— Марго, ты…

— А теперь слушай, — жёстко проговорила девчонка. — Рене уехал, но Бодрикур остался, и твои слова, о том, что он тупица и ни на что не способен, сильно его задели. Он решил доказать обратное, поэтому собрал городское ополчение, щелкунов Сеникура, и утром они будут здесь. Слышишь меня? Вам надо уходить.

— Уходить? Зачем уходить?

Тянущая боль в паху мешала сосредоточится на серьёзном.

— Затем, что вас перебьют.

— Пусть попробуют. Пусть… а-а-а… Посмотрим, кто кого.

— Ты никак в себя не придёшь? Слишком сильно ударила, видимо, извини. Дыши глубже и думай: их две сотни. Вокулёрское ополчение — это не крестьяне с вилами, успели повоевать и с Лотарингией, и с Бургундией, и с живодёрами. Долго вы против них простоите?

Допустим, с живодёрами я тоже успел повоевать, был бы жив Ла Випер, он бы подтвердил, и с щелкунами Сеникура тоже. Всё зависит от того, насколько грамотно построить оборону. Вот только строить её сейчас не от чего. Трактир, единственное здание, в котором можно держать оборону, сгорел, так что… Права Марго, против двух сотен мы не устоим. Придётся уходить. И нужно поторапливаться. К тому времени, когда сюда придёт Бодрикур, мы должны быть где-то очень далеко, иначе погоня, тяжёлое дыхание, колики в боку. Нам оно надо? Мы и без того вымотались.

— Дозорный! — крикнул я, поворачиваясь к вышке. — Передай Хрусту, чтоб поднимал людей и собирал вещи. Мы уходим. И пусть не затягивает, дело срочное.

Осталось решить один вопрос: куда идти? В принципе, ответ очевиден: на Жуанвиль, другого пути не видно. Сеньор Жуанвиля граф Антуан де Водемон с Бодрикуром и Рене Анжуйским не дружит, так что можно укрыться у него, не выдаст. Сейчас важно дождаться отца Томмазо, уж он-то решит накопившиеся проблемы. В крайнем случае, двинусь к нему навстречу в Шинон. В письме Николай Львович сообщал, что задержится до начала лета, так что дойти успею. Деньги на дорогу есть.

— Спасибо, Марго, что предупредила. Ты… со мной или…

— Останусь в Вокулёре.

Мне было неприятно это услышать.

— Что ж, удачи. Может, увидимся когда-нибудь.

Вместо ответа Марго вдруг приподнялась на цыпочки, прижалась ко мне и поцеловала. Я потянулся обхватить её, но она так же легко отодвинулась и сделала два шага назад.

— В Жуанвиль не ходи. Рене осадил его, на дорогах дозоры. Ты ещё не знаешь, герцог Карл умер, началась война за лотарингское наследство. Иди в Водемон.

Она вскочила в седло, потянула поводья, разворачивая кобылу, и исчезла в темноте. Я стоял и смотрел в эту темноту, пока не стих топот копыт, а потом медленно побрёл к навесу. Там уже горели огни, двигались люди. Навстречу вышел Хруст.

— Господин, что случилось? К чему такая