Читать книгу - "журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин"

— За уважение, — грубо ответил Роальд. — Ты же в него стрелял.

— Заткнись!

— Ладно, — сказал Роальд. — Премию я тебе увеличу.

— Роальд... — Шурик не спускал глаз со шкатулки. — Почему ты мне не расскажешь? Кто он, этот Лигуша? Откуда он знал, что его убьют? И ведь не убил я его, он сам сгорел... Как может человек превратиться в горсточку пепла?..

— Спроси Врача.

— Где он, черт побери?

— Наверное, занят.

— Открой шкатулку, Роальд. Там, может, бриллианты?

— Дождемся Врача, — непреклонно ответил Роальд.

Вздохнув, Шурик провел ладонью по шкатулке. От нее несло холодком. Это было приятное ощущение. В зале ожидания, как.всегда, царила духота, а от шкатулки несло холодком. Не должна она была сохранять прохладу, но ведь была прохладной...

— Роальд, ты правда думаешь, что Лигуша через семь лет вернется?

— Спроси Врача.

— Плевал я на Врача! — пробормотал Шурик. — Если в шкатулке бриллиант, торжественно клянусь пропить свою долю задолго до двухтысячного года.

Он вспомнил вдруг: „Люди добрые! Тетке моей исполняется сорок лет...“

Исполнилось уже наверное... А позвонить надо... Если в шкатулке бриллиант, сегодня же позвоню... Плюнь, дескать, на зверства коммунального быта!.. Ликвидируем мы эти зверства!..

Палец Шурика коснулся алого пятна, прошелся по нему, почувствовав какое-то невидимое углубление, вернулся... Что-то изменилось вдруг... Струна металлическая лопнула, звук долгий, чистый..; А, может, птица вскрикнула...

Шурик изумленно увидел: шкатулка на глазах теряла металлический блеск. Она как бы стеклянела, становилась прозрачной, странно преломляла свет, отражая его какими-то невидимыми гранями, наливалась сумеречной пустотой, нисколько, правда, при этом не теряя вес, не приоткрывая содержимого.

— Хватай ее! — яростно приказал Роальд.

Их руки столкнулись.

Они пытались схватить исчезающую шкатулку, но ничего не схватили. Нельзя же схватить воздух... По инерции они еще шарили руками по вытертой скамье, но шкатулки перед ними не было.

— Придурок, — сказал Роальд. — Будешь ждать теперь до двухтысячного года. Только не думаю, что Лигуша вернется именно к нам. Какой смысл иметь дело с придурками?

— Чек! — испуганно выдохнул Шурик.

Роальд схватился рукой за нагрудной карман.

— На месте!

— Почему он написал „спасибо"? — ошеломленно спросил Шурик. — Что мы сделали такого, чтобы заслужить спасибо? Сперва Лигушу отправили неизвестно куда, теперь шкатулку... Почему ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Врач объяснит, — холодно сказал Роальд. — Вон он..: Посмотрю, как вы будете объясняться.

— Ловко, а? — издали весело кричал Врач, огибая пустые скамьи. — Голова у тебя варит, Шурик. Беляматокий — это не просто так. Я и то не сразу допер. Слово, в котором не повторяется ни одна буква! Примитивный линейный шифр. Б — два, Е — шесть, Л — тринадцать, и так далее. Тут главное, этого слова никто не знает. Звучит не вызывающе и бессмысленно, зато точно указывает местонахождение шкатулки. Я не ошибся, вскрыли ячейку?.. Эти вещи всегда просты, — радовался Врач. — Помните анекдот? Мужик на первомайской демонстрации выкрикивает: „Пять, четыре, три, два, один, ура! Пять, четыре, три, два, один, ура!" А ну, сказали ему люди в серых плащах и в шляпах, вытаскивая из дружных рядов, колись, вонючий антисоветчик! Он и раскололся: „Пятилетку в четыре года на трех стайках в две смены за одну зарплату!" — Врач воздел над собой длинные руки и торжествующе рявкнул: — Ура!

— Недавно в Египте откопали сфинкса, — хмуро сказал Роальд, — так у него на хвосте этот анекдот был выбит еще шумерскими письменами.

— Беляматокий! — торжествующе объявил Врач. — Где шкатулка? Хочу видеть шкатулку!

— Ладно, не ори, — тоже хмуро сказал Шурик. — И так торговцы глядят на нас. За рэкетиров примут. Сам ведь учил: прости всех. Вот и прости. Мы случайно... Кто мог знать?.. Я к ней, собственно, и не прикасался... Так, пальцем провел... —Шурик машинально провел рукой по скамье. — А она исчезла... Откуда нам было знать?

Врач судорожно сглотнул слюну и обессиленно рухнул на скамью. А Роальд выругался. Знал, знал — это уже другая история. Вот и выругался. Не зря даже привокзальные грузчики всегда держали Роальда за грубого.

Новосибирск, 1994.

Василий Коньяков

НАПАСТЬ

повесть

Возчик спросил: „Вы, господа, при каком деле находитесь?" Отвечаем: „Мы — музыканты". А возчик как заржет. Я спрашиваю: „Чего ты?" А он „Музыканты, — говорит. — Да нечто это дело? У нас в деревне на гармонии, почитай, все играют".

Лев Любимов „На чужбине". Из рассказа русского художника Константина Алексеевича Коровина.

Высоко передо мной на крутой горе крыши деревни. Там еще не потух день. Вечернее солнце пламенело над подсолнухами, крашеными штакетниками, шифером, голубыми крестами и пирамидками кладбища.

И оттого, что закатному солнцу не хватало места наверху в деревне, оно сквозным касанием окатило округу и остановилось на мгновение.

А не затронутый лучами луг остался в тени, налился сумерками.

В озерке над отражением осоки задвигался слоистый туман.

И хотя было тепло, под слоем солнца я почувствовал прохладу И ни, песка, серебристых ракитников.

Над высохшим болотом кричал чибис.

Или он отводил меня от гнезда, или боялся облучения лучезарным слоем над собой. Не войдя в него, носился и паниковал.

Еще в детстве, рядом с деревней у Чистой ляги кружилось много этих черных птиц. Но все окрестные лога теперь там распаханы, чибисы исчезли. И сейчас я снова услышал его.

Чи-и-и-бис, ч-и-и-и-бис... — что-то потерянное прокричало во мне. В ребячьем голосе отозвались боль и тревога.

Что это за птица такая, с белыми лоскутками под крылышками? Почему в голосе ее надсадный плач? Ничего она не выговаривает такого, только: чибис, чибис... А крик этот находит в нас неиспытанную доселе горечь.

В музыке я узнавал голоса многих птиц, а ноту испуганного голоса Чибиса я ни в одной мелодии не слышал. Чибис... Чибис...

Через мягкую и неестественно зеленую отаву продавливалась влага. Глубокая долина у Ини была прикрыта истаивающим солнечным веером.

Я шел и думал о парне, молодом и стеснительном. С ним я живу рядом в одном доме, перегороженном дощатой стеной.

Нет, я думал о таланте.

Он увиделся мне реальной силой в человеке, которая, если она есть, никуда не исчезает. Талант не может заглохнуть. Могут иссякнуть силы питающие его, а он — нет. Насильно приостановленный случайными