Читать книгу - "Темная сторона - Майк Гелприн"

4. Промежуточный финиш

Я познакомился с Машей на вечеринке у одного из моих сокурсников. Я пригласил туда Катю, но в последний момент она позвонила и попросила разрешения прийти с подругой. Разумеется, я согласился и через час встретил обеих у метро.

Маша оказалась не просто красива, она была чудо как хороша. Ладная длинноволосая брюнетка с карими, «газельими» глазами.

– Мы учимся в одной группе, – сказала, представив подругу, Катя. – Маша у нас – звезда курса. В нее влюблены все мальчики, которые когда-либо ее видели.

Я произнес мудреный комплимент, запутался в словах и даже покраснел. Девушки хором рассмеялись, и мы отправились на вечеринку.

Там было много музыки, много спиртного и мало места. Машин успех у лесгафтовских повес побил все рекорды: из желающих танцевать с ней выстроилась очередь. Потом объявили белый танец, и Маша, подойдя ко мне и улыбнувшись, сделала книксен. Свет притушили, мы закружились в чем-то медленно-тягучем, томном и выматывающем. Моя правая ладонь слегка касалась ее талии, но внезапно Маша завладела ею, притянула к груди и прижала к ней.

– Нравится? – прошептала она мне на ухо.

Я сбился с шага и едва не отдавил ей ногу. Мне не пришлось отвечать на вопрос, за меня ответила мгновенно наступившая эрекция.

– Ого! – прошептала Маша, прижимаясь к моему бедру. – Убедительно. Хочешь?

Я сглотнул слюну. «Поблагодари ее и уходи, – кричала во мне совесть. – Отшутись, ляпни любую чушь и беги к Кате».

– Да, – хрипло сказал я.

Маша тихо, почти беззвучно рассмеялась, а потом вдруг быстро провела язычком по моей щеке, коснулась им губ и отпрянула.

– Я буду ждать тебя на улице, – прошептала она. – Ты придешь?

У меня закружилась голова, и огни светомузыки завертелись перед глазами фантасмагорическим хороводом пьяных радужных хризантем. «Еще не поздно, – надрываясь, заорала во мне совесть. – Скажи, что никуда не пойдешь, ты, идиот, тряпка!»

Я тряхнул головой. Хризантемы в последний раз крутанулись передо мной и встали. Я не хотел этого говорить. Я не мог. Я не… Я сказал это. Сказал, что согласен.

Маша оказалась фантастической любовницей. Неутомимой, страстной и опытной. Мы не вылезали из постели несколько дней. Через неделю Маша переехала ко мне. Она сказала, что любит меня и что у нее никогда не было такого парня, как я.

Мы прожили вместе всю зиму и ни разу, по обоюдному молчаливому согласию, не заговорили о Кате. Нам было хорошо друг с другом. Мы ходили в рестораны, в музеи, на выставки, и я гордился тем, что, где бы мы ни появлялись, на Машу засматривались парни и глядели на меня с завистью. У нее к тому же не было недостатка в деньгах, я сначала комплексовал по этому поводу, потом привык.

Я познакомился с Машиными родителями, и видно было, что им понравился. Отец, секретарь районного комитета партии, долго расспрашивал меня про жизненные планы. Я наплел все, что в таких случаях полагается, и он остался доволен, пообещав протекцию и содействие.

Любил ли я Машу? Не знаю. Наверное, да. В том случае, если любовью можно назвать желание.

Летом мы разъехались, чтобы, цитируя Машиного отца, проверить чувства. Я уехал на сборы в Латвию, она с родителями – на курорт в Крым. Мы снова встретились в конце августа, и оба с радостью убедились, что желанны друг для друга не меньше, чем прежде. Я повез Машу на дачу в Репино, и там, посреди совершенно феерической ночи, сделал ей предложение.

– Никогда и ни за что, – сказала Маша и, увидев мое вытянувшееся лицо, рассмеялась. – Никогда и ни за что не откажусь, милый.

Я увидел Катю на следующий день. Был вечер, я решил прошвырнуться по улице, пока Маша готовит ужин. Открыл калитку, включил карманный фонарик и в его свете в двух шагах от себя увидел Катю.

– З-здравствуй, – запинаясь, промямлил я. – Здравствуй, Катя. Что-то ты припозднилась.

– Здравствуй, Рома, – тихо ответила Катя. – Извини, дай мне, пожалуйста, пройти.

Я посторонился, и Катя, задев меня краем платья, быстро прошагала мимо. Я вдохнул запах ее духов. Мне вдруг показалось, что меня рванули за сердце и принялись умело его выкручивать. Я, выронив фонарь, отступил и с трудом удержался на ногах. Внутри у меня что-то оборвалось, мысль о том, что я – скотина и подлец, прострелила меня и едва не свалила на землю. Катя уже зашла в дом, там зажегся свет, а я все стоял на месте, не в силах сойти с него, словно у меня отнялись ноги. Наконец медленно, очень медленно, я двинулся к своему дому и поднялся на крыльцо. Открыл дверь, но внутрь не зашел – привалившись к косяку, продолжал смотреть на Катины окна. И внезапно увидел в свете одного из них крадущуюся человеческую фигуру.

Я решил, что мне померещилось. Протер глаза. Фигура исчезла, но спустя пару секунд появилась опять. Человек быстро выпрямился, заглянул в окно и скрылся. Я вновь протер глаза и прождал, стоя на крыльце, минут пять. Фигура больше не появлялась. «Померещилось», – снова подумал я и шагнул через порог.

– Рома, что с тобой? – бросилась ко мне Маша. – На тебе лица нет. Что-нибудь случилось?

– Случилось, – медленно проговорил я. – Только что я видел Катю.

– Вот как, – холодно произнесла Маша. – Рома, я хочу попросить тебя кое о чем. Никогда, ты понял, никогда не говори мне о ней.

– Постой, – я тряхнул головой, собираясь с мыслями. – При чем здесь это? Я видел… Нет, я лишь думаю, что видел какую-то тень возле ее дома.

– И что? – насмешливо спросила Маша. – Это была тень отца Гамлета?

– Это была… Я не знаю. Извини. Я должен пойти и проверить.

– Ты никуда не пойдешь, – твердо сказала Маша. – Ты понял? Никуда. Если ты сейчас уйдешь, то и я немедленно ухожу.

– Маша, бог с тобой, – я изо всех сил старался звучать резонно и сдержанно. – Я лишь пойду и взгляну. Хочешь со мной? Убедимся, что все в порядке, и сразу вернемся.

5. Развилка

– Повторять не буду, – сказала Маша нарочито спокойным голосом. – Если ты пойдешь туда, между нами все кончено.

6. Левый поворот

С минуту я молча смотрел на Машу, потом пожал плечами и сел за кухонный стол. Налил себе из початой водочной бутылки и залпом выпил. Закусил коркой хлеба, отдышался. Потом мы быстро поужинали, и Маша сказала:

– Пойдем, пора спать.

Мы отправились в постель. Маша, стараясь загладить резкость, была особенно нежна. Наконец она заснула, а я так и лежал на