Читать книгу - "Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин"

било, как в лихорадке. Это нормально? Меня это «не должно беспокоить»?

Хм... Интересные подробности.

— Думаю, нам стоит сделать привал.

— Не уходите от темы.

Я спрыгнул с лошади и занялся привязыванием её к ветке ближайшего дерева:

— Давай, надо отдохнуть. Не знаю, как ты, а у меня уже жопа о седло стёрлась, и кости от холода ноют. Здесь хорошее место, разведём костёр, отогреемся, перекусим. Расскажу тебе о Кейне.

Последний аргумент оказался решающим. Волдо без препирательств спешился и занялся оборудованием места для прослушивания охуительных историй.

Треск костра, пламя и пляшущие тени создавали как нельзя более подходящую атмосферу, и я начал свой рассказ. Волдо слушал очень внимательно и не перебивал. Конечно, мне пришлось кое-что приукрасить, кое о чём умолчать, немного сгладить углы там, чуть подсластить горькую правду тут. Но в целом получилось довольно неплохо передать образ моего непрошенного альтерэго.

— Да, вот таким был этот парень, — подкинул я хвороста в огонь. — Мир праху его.

— Всё это... — Волдо шмыгнул носом и поёжился. — Звучит очень необычно.

— Ну ещё бы. Подобных людей сложно назвать обычными.

— Да, но... Как он умудрился спасти из горящего приюта целую дюжину детей? Все они не поместились бы под его плащом. А эта история с тайным венчанием отпрысков враждующих родов... Кейн ведь не был наделён церковным саном. Он был лишь наёмником, хоть и благородным. Да и причина его казни оставляет много вопросов. Убийство известного насильника, пусть и на запрещённой законом дуэли — такое вряд ли карается смертью, особенно учитывая былые заслуги.

— Твоё неверие печалит.

— Нет, не то, чтобы я не верил, но...

— Душа этого благородного воина теперь часть меня. И, поверь, ей сейчас больно.

Волдо собирался сказать ещё что-то, но, поразмыслив передумал и молча уставился на огонь.

— Ладно, хватит на сегодня историй. Я спать. Дежуришь первым.

День выдался не из лёгких, дорога была утомительной, так что сон накрыл меня почти сразу, как только голова коснулась войлочной скрутки. Рядом лежал фламберг в ножнах, ладонь нащупала его оплетённую кожей рукоять, и я провалился в царство Морфея, сладко, как невинное дитя, обнимающее любимую куклу. Мне снился огонь. Я шагал по улицам пылающего города, мимо проносились вопящие люди, и мой меч раз за разом прерывал их крик. Кровь брызгала на горячий камень, на алые брёвна, шипела, превращаясь в пар. На фоне багряного неба высился силуэт колокольни с огромным колоколом, раскачивающимся сам-собою и оглашающим всё вокруг жутким звоном. Я шёл туда. Не знаю зачем. Этот звон будто вёл меня, направлял... А потом он вдруг превратился в голос. «Кол!» — прогудел голос, пробирая до самых костей. — «Кол! Проснитесь!».

— Да проснитесь же!

Перед моими глазами висела подсвечиваемая костром конопатая физиономия, выражающая смесь испуга и негодования.

— Что случилось?

Лошади тоже были встревожены, фыркали и беспокойно озирались, но отнюдь не из-за Красавчика. Тот снова где-то пропадал.

— Здесь кто-то есть! — громко прошептал Волдо. — В лесу, вокруг! Я их слышу! Сначала мне показалось, что это ветер, но нет. Они здесь.

Я сел на корточки, взял меч и стал слушать. Пацану не померещилось. В лесу действительно был кто-то помимо нас. И их было не меньше пяти. Быстрые лёгкие шаги шелестели от куста к кусту и затихали, а на смену им тут же приходили новые.

— Окружают, — произнёс я максимально спокойно, дабы не травмировать неокрепшую юную психику, но добился прямо противоположного эффекта.

— Пресвятая Амиранта! — Волдо съёжился и принялся грызть ногти. — Это мертвецы.

— Что?

— Я знал, знал, что нельзя здесь останавливаться.

— Эй! — выписал я ему лечебную затрещину. — Кончай истерить. Что ещё за мертвецы?

— Висельники, — пропищал Волдо не своим голосом и снова потянул пальцы ко рту.

— Спасибо, нахуй! А поподробнее?

— Мы в Гальгенвальде. В смутные времена здесь были повешены тысячи человек. Видите эти деревья? Говорят, они стали такими из-за тяжести трупов на их ветвях. Я думал, это только легенды, — Волдо всхлипнул, сцепил пальцы в замок и принялся бубнить себе под нос.

— Что ещё говорят легенды? — прервал я его молитву.

— Некоторые висельники, из тех, кто дольше прочих боролись за жизнь в петле, стали нежитью. И теперь охотятся здесь по ночам.

— И как угомонить этих сорванцов с концами?

— Не знаю. Они ведь и так мертвы. Может... Сжечь?

— Или расчленить, — освободил я фламберг от ножен и встал в полный рост.

— Что вы делаете?! — прошипел Волдо и потянул меня за полу плаща.

— Не ссы, и не беги, — снабдил я его мудрым советом и обратился к нашим ночным гостям: — Неужто вы настолько плохи, что даже дьявол вами побрезговал?! Бедные ублюдки. Но сегодня вам повезло! У меня хорошие связи в аду! Я вас всех пристрою.

Рысканье в кустах стало активнее. Я ошибся в первоначальных оценках — не пять, около десятка. Приземистые тощие тела почти стелились по земле, опираясь на все четыре конечности. Наша поляна была полностью окружена. Лошади истерично ржали и силились порвать путы, пятясь к костру. И тут раздался вой. Жуткий, гортанный. Одновременно со всех сторон. Сидящий возле моих ног Волдо съёжился так, что уменьшился раза в два. Первая тварь атаковала со спины. Но я сумел расслышать в дьявольском хоре соло приближающихся шагов. Меч застал отродье в прыжке. Сладостное чувство утопающего в мясе клинка передалось через рукоять в ладонь. Волнообразное лезвие рассекло мразе рёбра и, дойдя до середины грудной клетки, швырнуло прыгуна наземь. Вслед за первым из кустов выскочили ещё трое. Фламберг был гораздо тяжелее моей рапиры, но как же ловко он лежал в руке. Простая крестовина и полуторная рукоять позволяли вращать его до того легко, что вес ощущался только при встрече клинка с плотью. Хотелось не колоть и рубить, а резать. Я чувствовал, как волнистая полоса острой стали пластует мышцы, выдирает кишки и скользит по костям. Вонючие потроха и гнилая кровь летели мне в лицо. Выпотрошенные покромсанные твари валились наземь, вереща и корчась. Гротескные тени плясали вокруг костра, будто черти в преисподней. Это было упоительно.

Когда бой закончился, и остатки банды неупокоенных ретировались, поляна вокруг была завалена, как подсобка мясной лавки в день привоза. С той лишь разницей, что недоразделанные туши шевелились, выли, хрипели и харкали