Читать книгу - "Холодная сталь - Дин Уэсли Смит"

По межзвездным военным стандартам время нашего перехода было очень коротким, меньше суток в гиперпространстве, хотя я подозреваю, что осажденные колонисты Туле сказали бы, что эти двадцать три и две десятых стандартных земных часа не были короткими. Биологические формы жизни часто отмечают любопытный феномен, заключающийся в том, что течение времени, по-видимому, меняется в зависимости от событий, во время которых оно измеряется. Я точно рассчитываю течение времени и никогда не испытывал этого явления на себе; но даже переоснащенный Боло Марк XXIII может понять, какими мрачными и долгими должны казаться часы для людей, которые почти безнадежно ждут спасения.

Ради колонистов Рустенберга я рад, что время нашего перелета было таким коротким.

С орбиты дневное полушарие Туле — увиденное мельком, поскольку Рустенберг в настоящее время находится на ночной стороне планеты, — демонстрирует ослепительную вспышку освещенных солнцем снежных полей на большей части северного и южного полушарий. Туле по-своему прекрасна, ледники и обширные снежные просторы покрыты радугой. Глубокие сапфировые океаны породили полосы насыщенных влагой облаков, которые накрывают северные массивы суши Туле, из-за чего выпадает снег в условиях локальных сильных метелей.

После выхода на орбиту нам сообщили, что шахтерская колония Сета-Пойнт и исследовательская станция Айзенбрюкке являются единственными населенными пунктами, пострадавшими от этой непогоды, которая послужила так же временной защитой от атак терсов. Рустенберг, расположенный на самом южном краю этого мощного штормового фронта, столкнулся с сильными ветрами и ледяным дождем, но этого было недостаточно, чтобы защитить их от вражеской агрессии.

Осевой наклон Туле, почти вертикальный, создал узкую полосу тропической роскоши на экваторе, ограниченную обширными районами лесов и тундры и огромными ледяными шапками, которые простираются от полюсов планеты более чем на тридцать градусов широты. Смена времен года на Туле обусловлена его эксцентричной орбитой, которая летом приближает его к главной звезде системы. Поскольку Туле быстро удаляется от своей главной звезды, вся планета сейчас вступает в зимний сезон. Через несколько недель похолодает даже в экваториальном поясе, погрузив всю планету в долгую зиму.

Изрезанные горные цепи протяженностью в тысячи километров видны как темные зазубренные шрамы на фоне ярко сверкающего на солнце снега, там, где тектонические плиты столкнулись или разошлись в результате извержений вулканов. Древние ударные кратеры видны в виде неясных очертаний на свободных от снега участках. Система Туле изобилует обломками древней сверхновой, которая создала звездную систему, что делает внутрисистемные перевозки руды и наши военные транспортировки сложной задачей.

Если бы ситуация с саганиумом не была столь критичной, что вынудило Конкордат переоценить риски, расходы на транспортировку через мусор, свободно разлетающийся по системе Туле, были бы непомерно высокими.

Несмотря на трудности внутрисистемной навигации, мы достигли орбиты без происшествий, и спуск с орбиты тоже прошел гладко. Капитан Рот и подразделение XPJ-1411 покидают наш транспорт первыми. Я покидаю грузовой отсек "Альдоры" шесть целых пять десятых минут спустя и погружаюсь в темноту, когда мои тяжелые грузовые сани входят на ночную сторону Туле. Светящийся инверсионный след от моей десантной платформы оставляет огненную дорожку в ночном небе. Если кто-то — или что-то — внизу наблюдает за нами, наше прибытие, несомненно, будет впечатляющим.

Моя траектория, описывая стремительную дугу, ведет меня на запад планеты, к границе штормовой системы, которая прошла так близко от Рустенберга. Когда я погружаюсь в густую облачность, мы ощущаем сильные удары штормовых ветров. Мой командир сжимает мягкие ручки моего командирского кресла, поджимает губы и ничего не говорит. Боевое десантирование всегда вызывает у людей стресс, особенно в этом случае.

К нашему обоюдному облегчению, я опускаюсь ниже облачного покрова и вижу Рустенберг с помощью инфракрасных датчиков и радара. Унылый пейзаж за пределами внешних сооружений Рустенберга — местность, которую я должен удерживать от вражеских вторжений, — дает мне новый повод для беспокойства. Колония расположена на обширном древнем лавовом поле, изрезанном глубокими ущельями и долинами с крутыми склонами. Поверхность этого древнего базальта покрыта лесом, что вдвойне затрудняет поиск чего-либо в глубоких трещинах.

Сотни или даже тысячи вражеских солдат могут находиться в нескольких десятках метров от Рустенберга, оставаясь незамеченными до момента атаки. У меня на борту ограниченное количество комплектов для аэрофотосъемки, что вызывает беспокойство. Если наш инструктаж по миссии был верным, терсы попытаются сбить с неба все, что мы в него запустим.

Вслед за этой мыслью мои тяжелые грузовые сани попадают под вражеский огонь.

— Приближаются семь ракет неизвестной конфигурации.

— Достань их.

Я пытаюсь прицелиться в ракеты…

…и с ужасом обнаруживаю катастрофическую нестабильность в моих новых системах обнаружения целей и наведения оружия. Я не могу обеспечить точный захват цели. На интерфейсе между старыми и новыми схемами возникает дезориентирующий сбой из-за несовместимых сигналов.

Значит в воздухе мы практически беспомощны.

Лучшее, что я могу сделать — это запустить собственные ракеты с тепловым наведением, которые не зависят от моих внутренних неисправных систем наведения. Это не лучшее оружие, учитывая скорость, с которой вражеские ракеты приближаются к моим транспортным саням.

Я развернул нас в воздухе, отключив автопрограммирование "саней". Маневр наклоняет нас так, что любые ракеты, которые ускользнут от моего ответного огня попадут в мой боевой корпус, а не в сани. Мой командир потрясенно вскрикивает. Я сконструирован так, чтобы противостоять осколочно-фугасным снарядам, но нижняя часть моих подъемных саней уязвима без моего оружия, способного отразить встречный огонь. Я отмечаю, что это является серьезным недостатком конструкции подъемных саней. Я не могу рисковать падением с такой высоты, так как удар раздавит моего командира. Когда мы разворачиваемся в воздухе, три вражеские ракеты достигают моего боевого корпуса и взрываются. Мои датчики контроля повреждений регистрируют короткую вспышку боли, но я лишь слегка оцарапан. Я снова разворачиваю нас, чтобы продолжить снижение.

— Господи Иисусе! Какого черта ты делаешь? — в ее голосе больше рыданий ужаса, чем требования информации.

— У меня возникла неисправность системы управления оружием неопределенной природы, в интерфейсе между моей оригинальной и модернизированной системами, — пока я говорю, я внимательно слежу за тем, откуда была выпущена каждая ракета, отслеживая тепловые сигналы и вспышки от запуска ракет на фоне затемненных, покрытых льдом крыш. — Отображение точек запуска выведено на мой передний экран данных. Вражеские огневые точки закодированы мигающим красным. Враг проник на большую часть поселения, — фактически, терсы окружили Рустенберг огромным смертельным кольцом.

— Противник ведет огонь с крыш, как и указано, командир, — я накладываю мигающие указатели на места запуска, раскладывая карту в виде сетки, чтобы показать протяженность заброшенных жилых домов внизу. — Я обнаружил пласкритовую стену высотой в четыре метра вокруг