Читать книгу - "Холодная сталь - Дин Уэсли Смит"

ошибка. Одна ужасная ошибка. И он знал. Алекс точно знал, зачем я приехал, и смеялся все время, пока я был там. Всю дорогу до алтаря и, вероятно, весь медовый месяц. Но я должен был попытаться, Рапира. Видит бог, я не мог просто позволить ей выйти за него замуж, слепой, ничего не знающей.

Этот болезненный разговор после свадьбы, каким бы коротким он ни был, стал единственным откровением, которое Джон Вейман когда-либо делал о своих чувствах к жене своего брата. Больной, потрясенный вид вернулся к нему во второй раз, когда средства массовой информации обрушились на него с требованием "отреагировать" на самоубийство его брата.

Он отказался отвечать на их вопросы, чем заслужил мое глубокое уважение, но и мне он ничего не сказал, что вызвало у меня глубокую тревогу, которая не покидала меня с тех пор. В последующие пять лет, три месяца и двадцать девять дней он ни разу не произнес имени Александра Веймана. Я точно знаю, что мой командир отправил шокированной вдове три отдельных срочных SWIFT сообщения, но если она и ответила на них, он не поделился со мной ее ответами.

Я с тревогой наблюдал за Джоном, делая все, что в моих силах, чтобы помочь, но я всего лишь Боло. Трудно оказать помощь, когда не обладаешь человеческой душой, что делает неспособным даже понять весь масштаб проблемы. Но Джон Вейман, даже в своем молчании, остается прекрасным командиром, блестящим и мужественным. Все, что я способен делать, я делал с радостью.

И теперь, когда мы отправляемся на битву с врагом неизвестной силы и возможностей, человек, которому Джон Вейман так старался — и потерпел ужасную неудачу, — помочь, возглавляет список людей, которые, скорее всего, станут жертвами. Исследовательская станция Бессани Вейман находится на последнем месте в списке приоритетных объектов обороны командования сектора. Для защиты объекта, где проживают всего пятьдесят три человека, нет свободных Боло, и нет никаких военных причин отправлять туда Боло, поскольку шахты являются важнейшими объектами инфраструктуры на Туле.

Без военной помощи Бессани Вейман наверняка погибнет под огнем вражеских пушек. Чем больше я размышляю об этом, тем больше с тревогой думаю о том, куда подевался мой командир.

Я узнаю ответ, когда офицер связи CSS "Темный Рыцарь" пытается связаться со станцией в Айзенбрюкке через SWIFT. Я подключен к сети передачи данных "Рыцаря", что позволяет мне подслушать передачу. Не получая ответа, даже кодового сигнала автоответчика, который должен был подтвердить входящий сигнал, офицер связи пытается связаться с ближайшим к исследовательскому центру населенным пунктом. Это второе сообщение SWIFT преодолевает огромные межзвездные расстояния и приносит ответ в течение одной и трех десятых минуты.

— CSS "Темный Рыцарь", это колония Сета-Пойнт, отвечаю. Вы меня слышите?

— Сета-Пойнт, мы вас слышим. Говорит офицер связи Табберт. Мы пытаемся связаться со станцией Айзенбрюкке. Похоже, их аппарат SWIFT вышел из строя. Они выдержали вражеское нападение?

— Мы тоже не можем их вызвать, но я не думаю, что это связано с нападением терсов. Почти неделю назад, задолго до нападений, по всей восточной части Чакского надвига бушевала снежная буря. Ураганный ветер и снег глубиной более метра. На открытой местности здесь ничего не движется. Когда станция отключилась, мы решили, что, должно быть, из-за шторма повреждено их оборудование связи.

Это правдоподобное объяснение. Не совсем обнадеживающее, но достаточно правдоподобное, чтобы возродить надежду. Если снежная буря продолжит сдерживать атаки терсов до нашего прибытия, мы, возможно, сможем обезопасить Сета-Пойнт и отправить вооруженные силы для эвакуации исследовательской станции. И все же я продолжаю беспокоиться, не уверенный в том, слышит ли кто-нибудь молитвы солдат — или может ли это что-то услышать машину. Это не мешает мне надеяться, в глубине души, что кто-то присматривает за Джоном Вейманом и его невесткой. На данный момент это лучшее, что я могу сделать.

Но боюсь, этого недостаточно.

Глава седьмая

После моей первой неприятной встречи с капитаном ДиМарио я занялся изучением материалов брифинга о конфликте, в который нам вскоре предстоит вступить, отчасти для того, чтобы подготовиться к бою, а отчасти для того, чтобы отвлечься от беспокойства по поводу неортодоксального поведения моего нового командира.

Однако файлы не слишком велики, и просмотр не займет много времени.

Поэтому я переключаю свое внимание на внутреннюю диагностику, пытаясь определить степень изменений в моей психотронной схеме, системах вооружения и боевом корпусе. Я все еще занят этой самооценкой, когда грузовой лифт снова гудит, сигнализируя о приближении человека. Я перевожу взгляд на двери лифта и цепенею, когда из них выходит мой новый командир и целеустремленно направляется в мою сторону. Она несет тяжелую сумку, предположительно, с ее личными вещами.

Судя по мрачному выражению ее лица, я готовлюсь к дальнейшим неприятностям.

Капитан ДиМарио останавливается прямо перед моим боевым корпусом. Я много лет учился читать человеческие эмоции, основываясь на движениях лицевых мышц и кожи. Если я не ошибаюсь, мой командир смущен. Я сомневаюсь в точности своего анализа. Затем — неожиданно — она прочищает горло, и в пустоте грузового отсека это звучит неуверенно.

— Еще раз здравствуйте, — говорит она тихим голосом. — Боюсь, я должна принести вам довольно серьезные извинения.

Я так удивлен, что даже не могу найти слов для ответа.

— Я не буду пытаться оправдать свое поведение, которое было довольно отвратительным. Я… О, черт, нет простого способа сказать это. Я попала на борт этого транспорта прямо с корабля-госпиталя. Я все еще должна проходить лечение, — я чувствую мелкую дрожь как в ее теле, так и в голосе. На ее коже выступили капельки пота. Мой командир явно испытывает глубокое эмоциональное потрясение. Я молча слушаю, пытаясь понять.

— Я провела более трех месяцев на передовой, сражаясь с дэнгами от мира к миру. Три недели назад мой Боло был уничтожен. Я знала, что риск был велик. Ужасно велик. Но я не видела другого выхода. Я лежу ночами без сна, размышляя, существовал ли какой-то упущенный мной вариант, какой-то другой выход, который не включал бы в себя приказ Дэнни умереть, — она часто моргает, на темных ресницах дрожат слезы. Три месяца в постоянных боях — долгий срок для человека. Я прекрасно осознаю потребность человека в периодическом отдыхе от боевого напряжения, без которого даже самый сильный солдат начинает испытывать психологическую дисфункцию. Я начинаю понимать.

— После того, как инженеры-спасатели извлекли меня из-под обломков, хирурги исправили большую часть того, что было не в порядке. И психиатры накачали меня лекарствами, пытаясь исправить все остальное… — она делает глубокий вдох. Я