Читать книгу - "Новая Переменная - Канира"

class="p1">За последующие месяцы я, не считаясь со здоровьем, тренировался. Фуиндзюцу, разнообразные ниндзюцу, которые я либо обменивал с другими знающими, либо покупал за деньги у мастеров, пополнили мой арсенал техниками стихий Ветра и Земли. Чакра заканчивалась так быстро, что я не мог пополнять печать силы сотни, которую мне поставил старик. Я выбрал то же место ниже пупка, как у моего старика, так что заметить её никто не мог. На данный момент там было десять моих резервов, что было очень много.

Печать, которую создал старик на основе кеккай генкай скорости, была очень любопытна. Поставив мне её на правое третье ребро, она была в форме кандзи скорости. Принцип работы был прост до безобразия: чем больше чакры я направлял в печать, тем больше увеличивалась общая скорость тела. Закачав туда двадцать процентов, я увеличивал свою скорость тела в два раза. Максимально, опытным путём, я узнал, что могу ускориться в четыре раза быстрее обычной моей скорости. Это не относилось к скорости моей реакции, так что, не будь у меня Шарингана, я бы не смог реагировать на ускорение в четыре раза.

Скомбинировав с печатью силы сотни, я мог ускориться на протяжении целых пяти минут в пять раз быстрее обычного состояния. Бой со стариком, который также увеличивал свою скорость в два раза печатью, был очень быстрым и опасным. На таких скоростях оторвать или проткнуть друг друга было очень легко. Старик сказал, чтобы я скрывал эту печать и не использовал на людях, лишь в смертельных боях, когда нужно вкинуть козырь, чтобы перевернуть ситуацию.

Эксперименты давались с переменным успехом. Шаринган определённо улучшил контроль, но у меня не получалось создать Кирин, созданный Саске, — слишком масштабна была эта техника. Другие, более простые техники получились, например, Расенган.

После Чидори Расенган был довольно прост, так что месяца хватило для коронной техники Наруто. Другая же техника, теневые клоны, мне не давалась. Чего-то не хватало, и я не смог понять, чего. Когда я пробовал печати и представлял результат, у меня выходил белый дым, и всё. Зная технику иллюзорных клонов, я думал, что они похожи, но, похоже, я ошибся. Мне не хватало чего-то фундаментального, чтобы наконец создать этих клонов.

Гендзюцу Шарингана тоже дались моими усилиями. Было сложно на первых порах, но потом, будто на одних рефлексах, я смог наложить масштабное гендзюцу на всё поле тренировок при бое со стариком. Я смог гордиться тем, что обманул его на пять секунд, пока он не понял, что к нему движется иллюзия. Копирование других техник также было лёгким делом, будто я всегда знал, как это делать.

Тайдзюцу было с переменным успехом. Весь секрет дистанционного удара когтями оказался в распространении своей чакры на расстояние. Как сказал старик, нужно было либо распылить чакру из своих тенкетсу и ударить там, где есть твоя чакра, либо ударить на одной физической силе. Второй вариант был у старика, первый же я немного модифицировал, использовав чакру-нить, как у кукольников. На это понадобились определённые усилия в контроле, но у меня получилось. Следующим этапом старик назвал добавление стихий. Так, показав удар огнём, старик расплавил землю в радиусе десяти метров, оставив пять борозд, словно огромный зверь ударил. До этого я пока не смог дойти, прямое управление стихиями для меня было закрытым полем. Пока я лишь мог просто дать огонька с пальца, но чтобы обволакивать всю руку, нужен был хороший контроль. Пока что для меня это невозможно.

Моё физическое развитие также не останавливалось, и я выглядел на лет пятнадцать. Это было аномальным в прошлом мире, здесь же старик сказал, что я развиваюсь в таком же темпе, как мой отец и он в моём возрасте.

Так, пройдя через все эти трудности, я мог с уверенностью сказать, что, если бы встретился с главой клана Кирагирузу сейчас, я бы убил его за десять секунд. Он бы просто не смог реагировать на такую скорость.

Сидя в своей комнате, я был доволен своими результатами. Мне доставляло удовольствие фуиндзюцу, и я заканчивал печать для хранения живых людей. Последний штрих — и готово. Идеально. Мой Шаринган не видел отличий от того, что рисовал мой учитель. Определённо, Шаринган давал преимущества в фуиндзюцу. Я смог копировать все его движения. Но движениями фуиндзюцу не ограничивается. Если бы всё было так просто, мастерами фуиндзюцу были бы не только Узумаки, а все подряд. Нужно было понимать, что ты пишешь, и весь алфавит, который был скрыт от других. Узумаки умели скрывать свои знания и давать всем ложные надежды на обучение своему искусству. Алфавит, созданный Узумаки, имел множество скрытых уровней защиты от дураков и копирования. Так что — обучение и ещё раз обучение.

Последний раз критически посмотрев на печать, я отложил свиток. Мито, что всё ещё была с нами, как всегда позвала меня на обед, зная, что я заканчиваю в определённое время.

— Нии-сан, обед готов. Мы ждём тебя. Котецу приготовила твои любимые гёдза.

Поднявшись, я открыл дверь, посмотрев на маленький комочек счастья в виде Мито. Её улыбка была до ушей, показывая её белоснежные зубы. Ну точно как Наруто. Определённые схожести прослеживаются.

Эта улыбчивая девочка стала для меня чем-то светлым в этом жестоком мире убийц. После покушения она, оставшись у нас, прописалась на постоянной основе. Встретившись после войны с главой, я спросил причину такого поведения и почему её родители позволяют такое.

Он рассказал, что родители Мито слишком заняты клановыми делами и не могут уделять внимание дочке. А друзей у Мито не было: с принцессой общались либо официально, либо никак. Лишь такие, как я, приближённые к власти главы, могли спокойно общаться с девочкой. Так что он приказал — или попросил, — чтобы она была с нами. Я не был против, потому что видел, что характер этой девочки сменился с надменного на нормальный детский. Так что она жила с нами, играла и кушала. Жила жизнью обычной девочки. Старик сказал, что в этом был и другой смысл, но я не обращал на это внимания, меня занимали тренировки. Обучение, по словам Ашины, начнётся, когда ей будет лет семь. Это позже общепринятых норм, но такова воля самой Мито, что захотела быть с нами подольше. Котецу определённо стала ей старшей сестрой, а я — старшим братом.

Лишь одно омрачало моё настроение: в эти спокойные дни нам придётся уйти со