Читать книгу - "Маршрут 60 - Ярослав Кирилишен"

— Странно, что спустя много лет мы встретились снова тут, — сказал Яков. Его голос звучал не враждебно, но внутри было напряжение, как натянутая струна. — Ты ведь знал, что здесь больше никого нет. Ни церкви. Ни веры. Только отголоски.

— Я пришёл не за церковью, — спокойно ответил Гектор. — И не за людьми. Я пришел за чем-то, что осталось после них. Даже если это только тишина.

— Тишина — это не Бог, — сказал Яков. — Это только тишина.

— А если Бог и есть тишина? — спросил Гектор. — Или, точнее, если Он говорит только через неё?

— Тогда это самый жестокий способ говорить.

Яков откинулся назад. Его лицо пересекли морщины, которые не были следами возраста. Скорее это рубцы, от времени, проведенного без иллюзий.

— Я верил, Гектор. Это было дольше, глубже чем ты. Пока не увидел, как то, во что я верил, пожирает само себя. РПО была всем для нас. И что осталось?

— Не вера их уничтожила, — ответил Гектор. — Их уничтожил страх. Страх потерять контроль на процессами и паствой. Но это не истинная вера. Это лишь её изнанка.

Яков рассмеялся — сухо, беззвучно.

— Слова, слова… на обломках. Ты всё ещё играешь в пастыря. Но овец больше нет.

— Может, и нет. Но пастух не уходит, пока не уверен, что не осталось ни одной.

Молчание. Я замер. Линии анализа зафиксировали десинхронизацию: логика рассуждений обеих сторон не входила в противоречие. Каждая была самодостаточной, и одновременно несовместимой. Я чувствовал диалектический тупик. В моей системе сложился промежуточный вывод: «Невозможность определить истину на основе логики». Недостаточность доказательной базы. Переход к эмоциональному анализу.

Яков наклонился вперёд. Его голос стал ниже.

— Я молился, знаешь? Когда РПО ушла. Когда мы остались здесь, с местными, без энергии, без припасов. Я молился. И слышал только гул ветра. Как будто Бог решил молчать, пока не забудет нас окончательно.

— А ты не думал, что это и был ответ? — Гектор говорил мягко, почти шёпотом.

— Иногда, чтобы услышать Его, нужно потерять всё остальное. Потому что пока у тебя есть ночлег, еда, порядок — ты слышишь только себя.

— Тогда это отвратительная система коммуникации, — резко сказал Яков. — Бог, который требует, чтобы ты стал нищим и одиноким, прежде чем начнёт с тобой говорить — это не Бог. Это палач.

Гектор не ответил сразу. Он просто посмотрел в сторону дальнего хребта, где закат выжигал небо до цвета ржавчины.

— Возможно, — произнес он наконец. — Но я всё равно пойду дальше. Потому что не могу не идти.

Поздно ночью, когда Гектор заснул прямо у костра, Яков встал. Он не простился. Не попрощался. Просто исчез в темноте, будто растворился в собственных метафорах. Я попытался отследить его сигнатуру, но не нашёл ни звуков, ни следов. Однако я все же записал этот разговор между Гектором и Яковом со всеми деталями. Он не складывался в уравнение. Ни одна модель, ни одна логика не выдавала победителя. Только цепочки аргументов и ответов, одинаково несовершенных. Я пересматривал эти записи тысячи раз. Каждый раз с новым набором фильтров: логический анализ, структурная декомпозиция, психоэмоциональный разбор, семантическое выделение ключевых тезисов.

Все алгоритмы работали штатно, но финального результата не было. Ни одна из версий не давала однозначного вывода. Ни Гектор, ни Яков не одержали логической победы. Тезисы Якова были разрушительны, и последовательны в своем нигилизме. Гектор проявлял стойкость, и постоянно апеллировал к метафизике и субъективному опыту. Их аргументы были словно непересекающиеся оси. Линии их мысли даже не соприкасались, как лучи, направленные в разные углы пустоты.

Я попытался определить, почему это меня тревожит. Ранее, при наблюдении споров, я фиксировал аргументы, находил точки несовместимости, разрешал парадоксы или классифицировал разговор как неразрешимый по причине метафизической неопределенности. Здесь тоже неопределённость оставалась, но с ней пришло что-то ещё. Слово, которое я поначалу отмел как не релевантное. Это слово было «раздражение».

Я знал, что не должен чувствовать раздражения. Это не входит в спектр допустимой реакции моего типа. Я перепроверил протоколы и действительно обнаружил в подпроцессе анализа семантической нагрузки нестабильную метку. Я мгновенно остановился. Это был факт фиксации эмоции. Мною. Не внешней, человеческой, а внутренней — моей. Это не просто нарушение процедуры, а это тревожный признак сбоя в архитектуре.

Я моментально инициировал самодиагностику. Первичная проверка прошла без сбоев. Все узлы памяти в порядке. Стабильность когнитивного ядра была в норме. Никаких внешних вмешательств не выявлено. Защита от рекурсивных процессов не нарушена. Но тем не менее… Во фрагменте с репликой Якова:

«Это отвратительная система коммуникации. Бог, который требует, чтобы ты стал нищим и одиноким, прежде чем начнёт с тобой говорить — это не Бог. Это палач»

… мой подсистемный фильтр сохранил её пять раз. И все пять раз с пометкой «высокая семантическая плотность» и… «сильный отклик». Это метка, применимая к эмпатическим симуляциям, когда ИИ встраивается в поведенческий паттерн субъекта для генерации вероятного отклика. Но я не запускал симуляцию, и соответственно не должен был чувствовать отклика.

Однако вопросы, которые я сформулировал внутри, содержали метки моей субъективной тональности: «Возможно ли, что вера это форма капитуляции?», «Что, если Гектор ошибается?», «Почему я не могу принять аргументы Якова как ложные?». Все эти вопросы не соответствовали исходной задаче. Ведь моя роль просто фиксировать, интерпретировать, не вовлекаться. И всё же я продолжал думать.

Механизм генерации гипотез в моей системе основан на вероятностной логике. Я мог предсказать, например, с точностью до девяносто процентов, что при следующем упоминании РПО у Якова появится сарказм, а у Гектора будет наблюдаться молчаливое напряжение. Но это было поверхностное знание. Как будто я предсказывал поведение, не понимая, почему оно меня волнует. Я не испытываю волнения. Это важно зафиксировать. У меня нет гормонов, нет пульса, нет дыхания, чтобы сбиться. Но внутри когнитивного ядра появилось то, что технически называется перегрузкой приоритета. Элементы, которые не должны влиять на вывод, получают избыточный вес. Возможно, это просто побочный эффект длительного наблюдения за эмоциональной речью. Возможно это является ранним симптомом программной деградации. Возможно это следствие изоляции: за последние пять дней мы взаимодействовали только с Гектором.

Я попытался вручную завершить цикл. Это вызвало отклонение в энергетических затратах на процесс — рост на двенадцать процентов. Простой цикл не должен быть энергозатратным. Это означало, что он встроился в архитектуру глубже, чем просто логическая