Читать книгу - "Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир"

нашем участке в Вайрарапе. Но потом мы загрузили тела в пикап и ездили по округе от копов, и везде происходило то же самое. Все решали трупы. Они были моими батарейками».

Он сказал: «Ну и, конечно, что же сделали М и А – они совершили набег на чертово кладбище. Я страшно разозлился. П тоже, но, типа, потому, что это незаконно и ей пришлось их прикрывать. Но так мы узнали, что секрет не в куче специальных магических трупов. Я мог взять тело умершего двадцать лет назад и сделать то же самое. Не могу поверить, что нас не поймали».

Он сказал: «В тот момент мы знали, что самый большой риск – это попасться. Что нас заткнут. Перекинут эксперимент какому-нибудь правительственному агентству в Америке. Или армейскому. Передадут каким-нибудь акционерам или продадут богатому сукиному сыну. Думаю, мы смотрели слишком много фильмов. Мы предполагали, что мы погибнем. Исчезнем. Привыкнем ко злу».

Он сказал: «Итак, мы решили, что нам нужно поднять как можно больше шума. Выйти на публику. Узнать, есть ли кто еще, похожий на меня, кто-то, способный на подобное. И у нас был способ сделать именно это. Это были другие времена. Я не хотел этого. Это казалось… слишком резким. Слишком неприятным. Слишком гадким. Но это был наш единственный козырь».

– У нас был интернет. Мы решили устроить стрим, – сказал он со вздохом.

– Что такое интернет? – спросила она.

И он сказал:

– Видишь, я все-таки создал утопию.

День третий

Визит – Корона ведет Нону в школу – Важные новости – Приключения Ноны и Табаско – Два принца – Три дня до открытия Гробницы

11

На следующее утро Камилла нажала кнопку и сказала:

– Начинай.

На этот раз Нона не закрывала глаза, а пристально смотрела на черные пятна плесени на потолке, как будто для вдохновения.

– Я удерживаю что-то в воде. Это та же самая вода, приятная. Но, что бы я ни держала, оно не хочет оставаться внизу, оно рвется назад. В смысле на поверхность.

– Что ты держишь?

– Девушку с разрисованным лицом.

– Расскажи мне о девушке.

– Она под водой. Она не тонет, просто лежит там. Глаза закрыты, кажется. Вода мутная. Но меня все еще держат руки. Кажется. Все путается.

– Покажи где.

Нона извернулась в попытке обнять себя: она перевернулась на матрасе лицом вниз и попыталась положить одну руку себе на шею, вторую – на талию. Камилла смотрела на ее усилия.

– Ладно, покажи на мне.

Обрадованная этой возможностью, Нона тут же села, не обращая внимания на накатившее головокружение, и потянулась обнять Камиллу. На полпути замерла и спросила:

– Точно?

– Ты уже показывала на мне раньше. Покажи еще раз.

Нона сосредоточилась на своих ощущениях во сне, очень странных и многоплановых. Она умела действовать руками и ртом, хорошо умела, но она колебалась.

– Я не могу сама, – сказала Нона и взяла Камиллу за руки.

Положила руку Камиллы себе на бедро, вторую руку – на другое бедро, растопырила пальцы и произнесла:

– Еще. Нет, вот тут, – поправила она, когда Камилла ее держала. Потянулась к Камилле, как будто та тонула, как будто хотела утонуть. Близость к Камилле была приятна. Прикосновение ее казалось прикосновением врача, немного неуверенным.

– Хорошо, – сказала Камилла, когда они оказались в клинче. – Еще что-то?

– Нет. Это было полезно?

– Все полезно.

Камилла убрала одну руку с бедра Ноны, чтобы отжать кнопку диктофона, а другую оставила на месте. Ноне нравилось видеть Камиллу так близко, нравились линии ключиц в расстегнутом вороте рубашки, обнаженные предплечья, уши. Камилла была такой милой, красивой и доброй. Ноне все время хотелось быть рядом с ней. Пирра говорила, что это щенячья любовь, но Нона знала, что щенячья любовь совсем другая: это когда тебе хочется раскрыть щенку рот и потыкать его в зубы.

– Приятно, – сказала Нона с некоторым сомнением, – забавно, во сне я никогда не ощущаю такого.

– Хм. Но ты же говоришь, что тебе это нравится.

– Но это совсем не сексуально.

Брови Камиллы поползли вверх.

– С каких это пор ты используешь слово «сексуальный»?

– На днях Чести сказал, что считает красивые туфли сексуальными, а Красавчик Руби спросил: «Что, только туфли?», а Чести возразил, что в них должны быть ноги. Тогда Утророжденный разозлился и сказал, что Чести дешевка, а ноги есть у всех.

Камилла наклонила голову, оторвавшись от Ноны – Нона расстроилась, потому что ее волосы приятно пахли пылью, – и взяла свой блокнот.

– Хорошо. Что ты считаешь сексуальным?

Нона немедленно повеселела.

– Огромный старый плакат на стене в конце улицы. Где молочная лавка. Старая реклама шампуня.

Камилла смотрела на нее несколько секунд.

– Там нарисованы два цветка.

– Мне кажется, что это очень сексуальные цветы! Ладно, твоя очередь! Что ты считаешь сексуальным?

– Когда едят завтрак, – ответила Камилла.

Нона в отчаянии повысила голос:

– Нет. Это нечестно. У нас глубокий личный разговор, я делюсь с тобой самым сокровенным, а ты просто хочешь, чтобы я поела.

– Да. Я собираюсь поговорить со Стражем.

– Ну спроси его, что он считает сексуальным.

– Нет. Я и так знаю.

Звучало разумно.

– Расскажи! Я все съем, если расскажешь, – зачарованно сказала Нона, отвлекшись от натягивания штанов. – Кэм, пожалуйста-пожалуйста. Я была хорошей! А когда не была, это не потому, что не старалась. Вчера был ужасный день. Мне нужно знать – я знаю, что это поможет мне вспоминать. Это моя глубинная потребность! Мне кажется, мое настоящее «я» хочет это знать. Это же работа, да? Ее Паламед считает сексуальной?

Камилла взяла блокнот и ручку и что-то спокойно написала, а потом подчеркнула – дважды.

– Соблюдение трудовой этики, – сказала она в конце концов, – хорошие оценки на экзаменах.

Обдумывая это, Нона застегнула рубашку и надела один носок, а потом другой.

– Вау. Круто.

– Иди завтракай и скажи Пирре, что я сейчас приду. Как твои волосы?

– Можно пока не переплетать, – решила Нона. – Ты уже знаешь, кто я? Это помогает?

– Пока нет, – сказала Камилла и снова наклонилась над блокнотом. Это был сигнал уходить.

Нона ждала, надеясь на еще одну улыбку, такую же, как вчера. Камилла не смотрела на нее и не улыбалась. Нону укололо разочарование. Не то чтобы улыбка как-то улучшала жизнь – за это время произошло много ужасных вещей, – но все же она была своего рода воздаянием, защитой от неприятностей. Камилла осталась дома. Пирра вернулась домой. Никто не причинил вреда Лапше или Ангелу. Никто не пришел за ней.

Мысли о Лапше и Ангеле заставили ее забыть о