Читать книгу - "Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин"

раз адрес правильный дать не может. Зашёл, налили, выпили. И, ты знаешь, такой душевный собеседник этот Гриша оказался, столько интересного про работу свою рассказал, про клиентов. Всех висельников по именам помнил, кого за что, истории разные забавные. А из живых близких у него только крыса была ручная — Муся. Любил её. Свиснет, а та к нему шмыг на плечо и сидит, усами шевелит. Эх, Гриша-Гриша... Три дозы на него истратил.

— Так вы его всё-таки убили?

— А чего, жениться на нём что ли? Убил, конечно.

— Но сожалеете? — спросил Волдо почти с надеждой.

— А ты сожалеешь, когда грибы режешь?

— Грибы?

— Ну белые, опята, грузди. Не, знаю, что тут у вас в лесах водится. Я вот люблю грибочки, классные они. Но сожалею ли, пуская их под нож...? — оставил я загадочную недосказанность, позволяя Волдо самостоятельно закончить мою глубокую метафору, однако, обычно смышлёный малый продолжал молча смотреть на меня, явно не понимая посыла. — Ну?

— Что?

— Нет, не сожалею. Это была моя работа, я этим кормился. Какие нахер сожаления?

— Но Гриша... не гриб, — не унимался юный моралист. — Он говорил с вами, он был вам симпатичен, вы до сих пор помните, как звали его ручную крысу. Я понимаю, почему вы его убили, но как вы не сожалеете об этом... Нет, не в смысле того, чтобы вернуться в тот день и поступить иначе, но хотя бы какое-то... не знаю, чувство утраты, что ли. Нет?

— Я знал его меньше суток, пацан. Он был мне симпатичен — это правда. Но отнюдь не был дорог. А знаешь, кто был мне по-настоящему дорог, ради кого я готов был башкой рискнуть?

— Такой человек существовал?

— Ага. Именно этот человек и снёс мне ту самую башку.

— За что?

— Ну, возможно, у неё и была причина. Знаешь, эти женщины, запомнят какую-нибудь хуйню, о которой ты спустя пять минут забыл, и мусолят её пока планом мести не разродятся.

— Вас убила женщина, — не сдержал Волдо мерзкую ухмылку.

— Твоё ехидство неуместно. Она много кого убила, я сам её учил.

— И всё же. Должно быть, вы не слишком-то хорошо разбираетесь в людях, раз приняли смерть от самого близкого человека.

— Прямо как твой отчим, да? — решил я ответить на обидный укол взаимностью.

— Олаф вряд ли считал меня близким человеком, — проявил Волдо похвальную выдержку. — Думаю, уйди я, он заметил бы вначале отсутствие выпивки, потом — жратвы, и уж только после этого — своего ненаглядного пасынка.

— А мать?

— Что мать?

— С ней вы были близки?

— Да, были. Я задушил её подушкой, из сострадания, поддавшись на уговоры. Нет, я не сожалею о содеянном. Но всё равно чувствую вину. Об этом вы хотели спросить? Уверен, что об этом. Не надо. Не старайтесь доказать, что между нами много общего. Это неправда. Я с вами лишь потому, что вы меня вынудили. Вы подстроили всё так, чтобы у меня не осталось выбора. И, — развёл Волдо руками, — я это принимаю. Но не пытайтесь залезть мне в душу и что-то там изменить.

Ого. Такой тирады я не ожидал.

— Ладно, понял. Я, в общем-то, и не собирался...

— Хватит, — поднялся Волдо с табуретки, неодобрительно качая головой. — Пойду... Пойду Красавчика покормлю.

— А ну стой.

— Что ещё? — замер он возле двери, недовольный моим повелительным тоном.

— Ты не слышишь?

— Не слышу чего?

Это был топот, лошадиный. Башка раскалывалась от яда, и остальные чувства притупляла боль, но и их остатков мне хватило, чтобы различить ритмичные удары восьми копыт по земле.

— Всадники. Ствол сюда! Ай, блядь! Мечи мне, живо!

Топот быстро приближался.

Борясь с тремором и дикой мигренью, я выбрался из койки и прижался к стене у двери.

— Эй, — окликнул я замешкавшегося Волдо, — брысь от окна. Под стол лезь. Если что прилетит — опрокинь его набок.

— А что может прилететь? — осведомился тот, уже сидя в своём укрытии.

— Эфка, РГО, хуй знает, магическая бомба из радуги. Если не сдержу их — беги в лес.

— А если это тот человек, о котором говорил Сезар?

— Но их двое. Он говорил про двоих?

— Нет.

Топот остановился метрах в двадцати от хижины и сменился испуганным ржанием.

— Прочь! Прочь, тварь! — донеслось снаружи, и этот голос показался мне знакомым. — Пресвятая Амиранта!!! Нет!!!

К тому моменту, как я, трясясь и шатаясь, выскочил на улицу, Красавчик успел стащить одного из всадников с лошади и сейчас трепал его уже бездыханное тело. Это можно было понять по рукам и ногам, болтающимся как у гуттаперчевой куклы, когда зубастое исчадие трясло башкой с крепко-накрепко сжатыми челюстями.

Тьерри Живоглот отчаянно боролся с лошадью, норовящей скинуть с себя лишний и мешающий бегству груз.

— Красавчик, брось! Уйди! — заорал я, стараясь уберечь уцелевшего связного от перелома шейных позвонков.

Расстроенный прерванным развлечением питомец разжал челюсти и нехотя удалился в чащу, что благотворно сказалось на ментальном здоровье кобылы и физическом самочувствии её седока.

— Шогун тебя подери!!! — совладал, наконец, Живоглот с перепуганной лошадью. — Откуда взялась эта тварь?!

— Что? А, ты про зверушку? Не обращай внимания, он просто играет.

— Чего?!

— Мы не ждали двоих. Сезар обещал прислать человека, а не людей. Извини за неудобства. Ты заходи, не стесняйся.

— Ох, Рамон... — спрыгнул Живоглот на землю и подошёл к почившему товарищу.

— Не беспокойся об этом. Красавчик доест. Пойдём.

Глава 13

Тьерри вошёл в хижину и неловко опустился на табурет. Деловитое постукивание пальцами по столешнице превратилось в нервную дробь:

— Я... — начал он неуверенно. — Сезар велел...

Здоровенный мужик с исполосованной шрамами рожей сглотнул и вперился в ствол, как девственник на первом свидании.

— Что велел? — максимально мягко подтолкнул я нежное создание к продолжению диалога.

— Передать это, — достал Живоглот из-за пазухи кожаный кисет и бросил мне.

— О... — заглянул я внутрь. — Всё здесь?

— Как договаривались. Без комиссии, — Тьерри, приложив заметные усилия, перевёл взгляд на меня и спросил: — Ты колдун?

Прозвучало это так, будто многоуважаемый деловой партнёр заподозрил, что я