Читать книгу - "Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин"

пидор, а перед этим мы успели как следует полобызаться, типа по-мужски.

— А что, тебе стояк наколдовать или геморрой заговорить?

— То существо во дворе... Оно не из этого мира. Верно?

— Как и я сам. Да не ссы. Твоему приятелю просто не повезло. Обычно Красавчик не убивает так быстро и без приказа. Новая обстановка, все на нервах... Понимаешь? — достал я из кисета душу и поглотил. — О-о... Волдо, тащи пожрать. Кажется, я умею плести макраме.

— У нас провизии в обрез, — сунул верный оруженосец мне под нос горбушку чёрствого хлеба.

— Гранд мерси.

— Так что? — не унимался Живоглот, глядя, как я пожираю не первой свежести углеводы. — Весь Шафбург гудит, пересказывая байку о том, как в поместье Ройтеров колдун устроил кровавую баню. И про демона.

— Дьявол тебя подери, — отложил я недоеденное лакомство и хлебнул вина, чувствуя, как зарубцовывается рана в бедре. — Неужели это так важно? Колдун — не колдун... Мы взрослые самостоятельные личности, вольные определять собственную жизнь. Какая тебе разница, провожу я ночи в благопристойных молитвах, или взываю к властителям преисподней?

Живоглот насупился и, уняв нервный тремор, вкрадчиво проговорил:

— Похоже, ты не понимаешь, в какой среде оказался.

— И в какой же?

— В той, где любая магия — смертный приговор. Я думал, что ты блефовал, но сегодня увидел... это собственными глазами. И теперь уже не уверен.

— Плохо для организации, да?

— Плохо — не то слово. Если нас с тобой свяжут, Сезару конец.

— Погоди, дружище. Поправь, если ошибаюсь. Сезару не конец, если его свяжут с преднамеренным и заранее спланированным убийством маркиза, но конец, если свяжут с колдуном, исполнившим этот заказ?

— В Аттерлянде от всего можно откупиться, кроме магии.

— Жаль тебя разочаровывать, но магия тут не при делах. Я не колдун и Красавчик не демон. Хоть и легко сошёл за него. Ты ведь родился в Оше, да?

— Да. И что?

— Я заметил, что коренные жители Оша как-то слишком болезненно относятся к любым проявлениям и даже упоминаниям магии. А вот Сезар, к примеру, о ней не заикался. И, зная модную нынче сказочку про колдуна на балу, предпочёл не избавиться от источника всеобщей тревоги, а прагматично о нём позаботиться. Сдаётся мне, эта самая магия сильно переоценена.

Живоглот состроил мрачную гримасу и осуждающе произнёс:

— Так может говорить лишь тот, кто никогда не видел грязную магию собственными глазами.

— А ты, стало быть, видел?

— Да уж, насмотрелся так, что, бывает, ночами до сих пор ссусь. Ссусь, — повторил Тьерри, подавшись вперёд и вытянув в моём направлении указательный палец, — и не стыжусь этого. А знаешь почему?

— Будь так любезен, поведай нам захватывающую историю своего энуреза.

— Потому, что в первый месяц после того случая, я не только ссался, но ещё и дристал, кровью в основном, и чаще всего, не спуская портков. А в остальное время либо орал дурью, либо слюни пускал, забившись в угол. Гляди, — выставил он левую ногу и задрал штанину.

Вначале мне показалось, что кожа на голени обезображена глубоким ожогом. Я не сразу заметил, что эти бугры и впадины не на коже. Они находились под ней, сама кость была искажена, будто её покрывали отростки, как ветвь покрывают весной новые побеги.

— У меня такое до самой задницы, — вернул Живоглот штанину на место. — Чудо, что ходить могу.

— Что произошло? — не на шутку захватила меня история энуреза Тьерри.

— Колдун — вот что. Далеко отсюда, у границы с Холмогорьем. Напоролись на него с ребятами по глупости, приняли за пилигрима, решили поразвлечься. Из дюжины выжили только двое.

— Поразвлечься?

— Ну, знаешь... Эти пилигримы... Они вечно бредут куда-то, мол, их боги направляют. Большинство таких чудаков давно тронулось умом. А мы все молодые были, дурные. Ну как над юродивым не подшутить? — Тьерри невесело усмехнулся и отхлебнул из горла моей бутылки. — Первым заговорил Рене. Он спрыгнул с телеги и взялся ходить вокруг этого «пилигрима», приговаривая: «Что тут у нас? Неужто Амиранта ниспослала бабу жаждущим ласки? Неужто-неужто?». Чёртовы пилигримы обычно носят балахоны до пят, подпоясанные, ну, навроде баб. А тот и отвечает: «Кабы горя тебе не хлебнуть с такой красавицей». Ого, думаем, какой дерзкий бродяга, ну и давай над ним всем гуртом потешаться. Толкать его стали, затрещины да пинки отвешивать. Я даже не понял, когда начался этот ужас. Сперва решил, что парни придуриваются. А их ни с того ни с сего будто судорогами пробрало. Всех, кто близко подошёл. Корёжить стало, трясти. Кто стоя корчился, кто наземь рухнул. А потом до меня дошло... Дошло, когда братья мои стали кровью блевать, а чресла их будто гуттаперчевыми сделались. Я за арбалет, а руки не слушаются. Голова как чумная. Морок обуял. И в мороке этом такое я повидал — врагу не пожелаешь. А дружки мои тем временем в воздух поднялись, прямо у колдуна над головой, и там, в воздухе-то, — произвёл Тьерри пальцами красноречивые жесты, — давай друг о дружку тереться и... Будто прорастать один в другого. Прорастать... Смекаешь? Десять человек... Одним шаром плоти стали. Не помню, как уковылял оттуда. Очнулся от дикой боли. Глаза открываю, а по мне Лука ползёт... Лука Змей. Можешь догадаться, за что он такое погоняло получил. Только, хоть и признал я его, а непохож он на себя был. Рожу перекосило, нос набекрень, скула одна вниз уехала, а изо рта хер висит. Всё равно что язык, только хер. Ага. Потому и признал. Заорал, помню, скинул его с себя и на четвереньках припустил так, как иные на здоровых ногах не бегают. Такая вот она, магия-то. Смекаешь теперь, чего допытываюсь?

— Кажется, смекаю.

— Тем лучше. Потому что придётся тебе в этот раз с магией самолично встретиться.

— Что?! — встрепенулся усердно старавшийся всё это время не отсвечивать Волдо. — Колдуны?! Нам теперь на колдунов охотиться?!

— Эй, давай-ка уймись, — постарался я утихомирить разбушевавшегося оруженосца, и снова обратился к Живоглоту: — Вижу, ты собрался перейти от лирики к практике. А ничего не забыл? Вспоминай-вспоминай. Ностальгические истории о знакомстве с энурезом, видно, отодвинули на задворки твоей короткой памяти одну крайне важную деталь — мой контакт с неучтённым храмовником. Такой был уговор.

— Как раз об