Читать книгу - "Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин"

— Чудесно, — наконец-то отлепил папашка язык от нёба. — Каков ваш выбор оружия?

— Меч, — бросил я небрежно.

— Одноручный?

Да он ещё и шутник.

— Желаете разнести тут всё цвайхендерами?

— Нет. Конечно нет. Маркиз, не найдётся ли у вас подходящего меча? Боюсь, сегодня я не при оружии.

Голос горе-дуэлянта звучал так, будто шёл уже из могилы.

— Разумеется, — Ройтер подозвал человека, что-то шепнул ему, и тот немедля скрылся за дверью. — Кто будет вашим секундантом?

— О... — растерялся мститель. — По правде говоря... Буду счастлив, если вы окажите мне такую честь.

— Отчего бы и нет, — Ройтер переглянулся с баронессой и одарил её довольной ухмылкой, вся эта история его явно развлекала.

Тем временем лакей разыскал Волдо, и мой оруженосец — красный от волнения и спешки — торжественно вручил своему господину его «фамильный» меч.

— Благодарю, мой мальчик, — принял я орудие предстоящего смертоубийства, обнажил его и вернул пустые ножны.

Ох, как же славно звучит извлекаемый клинок посреди бальной залы. Вжи-и-их! Это тебе не сухие щелчки взводимых курков, не лязг затвора. Тут куда больше торжественности и пафоса. Это, своего рода, приветствие. Полоса кованой отточенной стали салютует кровожадной публике, собравшейся посмотреть, как сталь распорет свою добычу. В этом определённо что-то есть.

Посыльный Ройтера тоже вернулся с мечом — не таким изящным, как мой, чуть более широким и пригодным скорее для рубящих ударов, нежели для уколов. Взяв его в руки, ищущий сатисфакции пухляш немного приободрился. Было видно, что держать подобное оружие ему не впервой.

— Вы позволите? — подошёл ко мне маркиз и развёл руки, демонстрируя нездоровое желание ощупать моё достойное античных скульпторов тело.

— Разумеется, — осчастливил я его.

— Ваш клинок, — смочил Ройтер платок жидкостью из бокала и осторожно прошёлся им по все длине. — Всё в порядке.

Волдо, вспомнив о своих обязанностях секунданта, повторил обряд на моём визави.

— Господа, — поднял маркиз руку, требуя внимания зрителей, — прошу всех сделать десять шагов назад во избежание лишних жертв. Благодарю. Итак, если у второго секунданта нет нареканий к оружию и экипировке, предлагаю начать поединок.

Волдо кивнул, и мы подняли мечи.

— Даже не узнаете моё имя? — спросил папашка, сделав робкий шаг навстречу.

— Не питаю интереса к чтению надгробий, — пошёл я вперёд с короткой серией ударов и, насладившись звоном стали, вернулся на исходную.

А пухляш кое-что умеет. По крайней мере, с первой атаки не стушевался, но явно предпочитает работать от обороны. Что ж, дадим ему такую возможность.

Следующая моя атака была продолжительнее и агрессивнее. Разведка прямым боем, без финтов и уловок, заставила папашку пятиться, даже не помышляя о контрвыпадах. Звон клинков окончился вскриком. Острие моего меча нащупало брешь в обороне противника и пронзило его чуть ниже левой ключицы. Папашка засеменил назад, корчась от боли и беспорядочно размахивая перед собой мечом. Толпа зевак начала стремительно расступаться, чуя, что академическое фехтование покинуло этот гостеприимный дом. А меня обуял азарт схватки. Одно дело — бить мечом по воздуху, и совсем иное — кроить им отчаянно борющегося за жизнь соперника. Это не было похоже на поножовщину, когда направление удара читается скорее по ногам и плечам, нежели по оружию. Здесь длина клинка позволяла видеть всё происходящее абсолютно ясно и полно, не уповая на периферийное зрение. Папашка запаниковал, меч в его руке трясся и совершал широкие взмахи, открывающие не менее широкие окна для контратак. Всё, что оставалось мне — наслаждаться приобретёнными рефлексами, помноженными на собственный опыт и уничтожать свою жертву хирургически выверенными ударами. Это было настолько приятно и увлекательно, что заканчивать поединок смертельным туше совершенно не хотелось. В результате незадачливый защитник девичей чести получил не менее дюжины ран и едва держался на ногах, обильно орошая всё вокруг кровью, когда мой клинок, наконец, застрял у него в шее.

— Довольно!

Кто это спизданул? Я ногой отшвырнул в сторону выпавший из руки противника меч и, поискал глазами источник сего омерзительного выкрика, не вынимая собственного клинка из проколотой насквозь шеи.

— Я сказал довольно!

Это был маркиз. Уж не знаю, входит ли в обязанности секунданта спасать жизнь своего подопечного, но Зигфрид Ройтер попытался, и в довольно грубой манере, что меня, безусловно, глубоко оскорбило:

— Вы это мне?

— Именно. Полагаю, исход поединка остался целиком и полностью за вами. Ваш соперник обезоружен и обескровлен, он не имеет возможности продолжать. Дуэльный кодекс требует прекратить бой. Довольно.

— Дуэльный кодекс — свод рекомендаций, а не законов. Вам ли не знать. Кроме того... Не многовато ли вы себе позволяете, маркиз, прерывая мой приятный досуг своими неуместными воплями?

Толпа вокруг охнула и шарахнулась в стороны резвее, чем от взмахов мечом.

Лицо Ройтера, и без того не слишком мягкое, приобрело каменное выражение:

— Немедленно уберите руку с эфеса и сделайте пять шагов назад, — процедил он, положив ладонь на левое бедро, будто искал там что-то.

— Приказываете мне?

— Вы в моём доме, и я не потерплю здесь бесчестного убийства.

— Вот как? И что же предпримите, если не подчинюсь?

Папашка тем временем совсем поник, опустился на колени и обильно пускал багровые пузыри изо рта и прорехи вокруг клинка.

— Мне придётся призвать вас к ответу. И, уверяю, это не станет для вас приятным досугом.

— Что ж... — причмокнул я, картинно размышляя над только что полученной угрозой. — Должен признать, что ваши доводы весьма убедительны. Но...

Я всем телом вложился в рывок меча, и голова папашки свалилась за спину.

Глава 11

Многие думают, что зайцы не издают никаких звуков, кроме стереотипной барабанной дроби. На самом деле вопль этих ушастых тварей может здорово удивить. Самым громким криком, который мне доводилось слышать, был крик горящего зайца, застигнутого огнём посреди поля. Самым громким до сегодняшней ночи. То, что сумела произвести глотка безутешной дочурки своего почившего отца, сотрясло бальную залу. Кажется, даже хрусталь в люстрах застонал от резонанса. Как следует прооравшись, рыжуля схватила отчекрыженную голову любимого родителя и попыталась приладить её на прежнее место, одновременно взывая к окружающим: «Душу!!! Дайте кто-нибудь душу!!! Умоляю!». Но всем, кроме неё, было уже очевидно, что фонтанирующее кровью тело боле не нуждается ни в чьей душе, даже в собственной.

— Ты-ы! — прошипела безотцовщина, зыркая