Читать книгу - "Mondhexe - inverse101"

Она считывала идентификационные подписи всех, кто находился в пределах барьеров, игнорируя любые методы сокрытия. Она видела истину.

«Если бы у меня была эта вещь раньше»… — размышляла Рин.

Ради интереса, она нашла на карте точку, где находилась сама.

«Рин Тосака». Маленькая точка с подписью.

Она развернула карту третьего этажа.

Коридоры, классы, туалеты.

Её взгляд скользнул по карте, проверяя окрестности. Чисто. Никого рядом.

Она перевела взгляд чуть дальше. Женский туалет на втором этаже. Тот самый, где обитала Плакса Миртл.

Там была точка.

Странно.

Рин присмотрелась к подписи.

Буквы были мелкими, но четкими.

Питер Петтигрю.

Рин замерла.

Мир вокруг неё застыл.

Питер Петтигрю.

Он был здесь. В замке.

Он не в залег на дно где-то в округе, как она предполагала. Он прятался в женском туалете.

Волна холодной, чистой злобы поднялась в душе Рин.

Злоба на Петтигрю — за его трусость и неуловимость. За то, что он всё это время был под носом. И самое главное — за место, которое он выбрал в качестве убежища.

— Отвратительно, — вслух выругалась Рин.

Но еще большая злоба — на Гарри Поттера.

Этот идиот таскал эту карту с собой не первый день. Он смотрел в неё. И он не видел.

У него в руках был инструмент, который показывал имя убийцы его родителей, ползающего по школе. А он использовал его, чтобы искать тайные ходы в лавку сладостей.

— Идиот, — прошипела Рин. — Слепой, самовлюбленный идиот.

Она сжала карту так, что пергамент захрустел.

— Ну всё, крыса, — сказала она. — Игры кончились. Теперь я вижу тебя.

Если бы не чары глушения шагов, коридор третьего этажа оглашался бы ритмичным, жестким стуком каблуков. Тосака Рин шла не как преподаватель, а как палач, направляющийся к эшафоту. В её левой руке, сжатой до побелевших костяшек, был зажат кусок старого пергамента — Карта Мародеров.

Внутри Рин кипела злость.

Это была не та горячая, импульсивная ярость, которая помогала Гарри Поттеру колдовать Патронус. Это была холодная, кристаллизованная ненависть перфекциониста, столкнувшегося с вопиющим нарушением порядка и эстетики.

«В женском туалете», — эта мысль пульсировала в её голове, как неоновая вывеска. — «Взрослый мужчина. Маг. Убийца. Двенадцать лет скрывался в школе, полной детей. Спал в постели подростка. А теперь, когда запахло жареным, он спрятался в туалете для девочек».

— Извращенец! — прошипела она сквозь зубы.

Уровень деградации местных магов не переставал её поражать. Если бы это был маг её мира, скрывающийся от Инквизиторов, он бы создал мастерскую в катакомбах, изменил внешность пластической хирургией. Но прятаться в виде крысы в туалете, где обитает призрак плачущей девочки? Это было ниже плинтуса. Это было омерзительно.

Рин спустилась на второй этаж, обновила заглушающие чары на обуви и свернула за угол. Впереди, в конце коридора, виднелась дверь. Туалет Плаксы Миртл.

Она не замедлила шаг. Наоборот, она ускорилась.

Карта в её руке показывала маленькую черную точку с подписью «Питер Петтигрю». Точка была неподвижна.

«Спит», — предположила Рин. — «Или грызет что-то. Неважно. Главное, что он там».

Она подошла к двери.

Первым делом — изоляция. Если крыса поднимет шум, если он начнет визжать или взрывать стены, набегут учителя. А Рин не нужны были свидетели. Ей нужен был пленник.

Рин взмахнула палочкой из сакуры, описывая сложную дугу.

— Stille Welt (Мир тишины), — прошептала она немецкую арию.

Воздух вокруг двери уплотнился, создавая звуконепроницаемый барьер. Теперь, что бы ни происходило внутри — хоть взрыв газопровода, хоть концерт банши — снаружи не будет слышно ни звука.

Затем она вновь вскинула палочку и открыла дверь.

Рин шагнула внутрь, мгновенно сканируя пространство.

Влажно. Типичное малопосещаемое помещение в замке. Призрака Миртл видно не было — возможно, она ныла где-то в унитазе.

Рин направила палочку на дверь за своей спиной.

— Colloportus.

Замок щелкнул, запечатывая выход. Теперь отсюда не выйти. Ни человеку, ни крысе.

Она сверкнула глазами, оглядывая кабинки и трубы.

«Где ты, маленькая гадость?» — искала она.

Рин развернула полусвернутую карту в левой руке. Чернильная точка замерла в дальнем углу, за раковиной, там, где куча старых тряпок и обломков мебели создавала подобие гнезда.

Она двинулась туда, ступая мягко. Чары на обуви гасили звуки шагов.

В углу, свернувшись клубочком на куче ветоши, спала крыса.

Огромная, жирная, крыса. Она дергала усами во сне, её бока мерно вздымались. На передней лапе не хватало пальца.

Рин остановилась в шаге от неё.

На её губах появилась злорадная, не добрая улыбка. Улыбка хищника, который загнал добычу в угол, и добыча даже не подозревает об этом.

Крыса спала. Она не чувствовала угрозы. Она привыкла к безопасности Хогвартса. Она думала, что её никто не ищет здесь, в этом грязном, забытом всеми туалете.

«Ну и наглец. Попался», покачала головой Рин.

Спать вот так, открыто, не выставив ни сигнальных чар, ни ловушек? Петтигрю деградировал. Жизнь в качестве домашнего питомца атрофировала его инстинкты самосохранения. Он забыл, что такое быть магом. Он стал животным.

«Что ж», — подумала Рин, убирая карту во внутренний карман плаща. — «Сейчас я напомню тебе, каково это — быть человеком. И каково это — чувствовать боль».

Она не собиралась будить его. Давать ему шанс сбежать, юркнуть в щель? Нет. Элемент неожиданности — её главное преимущество.

Ей нужно было выбить его из формы. Принудительно. Грубо.

Рин вытянула левую руку и начала формулировать заклинание.

Она направила раскрытую ладонь на спящую крысу.

— Form brechen, — зашептала она, и воздух вокруг её руки начал искажаться от напряжения. — Wahres Wesen. Enthullung!

Три строки. Три команды, вбитые в реальность молотом её воли.

Крысу окутало синее свечение. Это был цвет чистой, агрессивной магии, разрушающей связи.

Скабберс проснулся. Он взвизгнул — тонко, пронзительно. Его тело выгнулось дугой.

Анимагическая форма начала дестабилизироваться.

Это выглядело отвратительно. Маленькое тельце начало раздуваться, кости трещали, растягиваясь и меняя геометрию. Шерсть втягивалась внутрь, кожа розовела и растягивалась. Лапы превращались в руки, хвост укорачивался.

Это был момент уязвимости. Момент перехода. Он уже не был крысой, способной юркнуть в дыру, но еще не стал человеком, способным колдовать.

«Идеально», — оценила Рин.

Она не стала ждать завершения процесса.

— Verstarkung.

Привычный импульс боли и силы прошел по её телу. Мышцы налились сталью. Петтигрю был прямо перед ней.

Она развернулась на опорной ноге, вкладывая в движение инерцию тела и магическое усиление.

Удар ногой с разворота.

Её ботильон, твердый как камень, врезался в то, что секунду назад было крысой, а сейчас представляло собой бесформенную массу плоти, стремительно принимающую очертания грузного мужчины.

Удар пришелся точно в центр корпуса.