Читать книгу - "Парашюты и парашютисты - Нина Викторовна Романова"

– Беги сюда! – кричала Тася, но я зачарованно смотрела, как океан омывает мои ботинки и поднимается всё выше и выше.

Оказавшись рядом, Таисья сорвала мой рюкзак и, сильно толкнув меня в спину, приказала:

– Да беги же!

Мы мчались по воде, которая становилась все глубже и вскоре уже доставала нам до колен. Мы едва переставляли ноги, когда добрались до места, где еле заметная расщелина в камнях вела наверх. Там одиноко лежал Тасин рюкзак. Едва протиснувшись вместе с вещами в спасительную трещину, мы поднялись, как могли выше, и из своего укрытия наблюдали за подступающим приливом. Дальше забраться было невозможно, и оставалось только надеяться, что океан не дотянется до нас.

Меня снова начало трясти от страха. Нагнувшись, я уже могла достать до плескавшейся буквально в полуметре от наших ног волны. Я посмотрела на Тасю и поняла, что она тоже напугана. И осознание того, что ей страшно, вдруг придало мне сил и смелости.

– Не бойся, Тасюня, – сказала я уверенно, – я с тобой.

Подруга удивлённо покосилась на меня и вдруг засмеялась. Глядя на неё, я засмеялась тоже и так мы хохотали, утирая слёзы и держась за животы, пока не устали.

– Смотри, вода, похоже, остановилась, – заметила я.

– Похоже, – согласилась Тася.

– А когда она начнет спадать? – спросила я.

– Часов через шесть.

– Шутишь? – хмыкнула я.

– Нет, – ответила Тася, – ты пока посиди, потом я.

Я с сомнением посмотрела на неё.

– Почему я – посиди?

– Потому что два рюкзака и двое нас – места хватит только одному, если сесть сверху на вещи. Значит, будем отдыхать по очереди.

Мне идея показалась смешной, но я послушно вскарабкалась и верхом взгромоздилась на мешки.

– Есть хочется, – пожаловалась я.

– Поищи яблоки, – ответила Тася. – Горячий ужин будет позже.

Я снова рассмеялась шутке и принялась шарить в рюкзаке в поисках чего-нибудь съедобного.

Подруга пристально смотрела на меня.

– Дура ты моя, – сорвалось с её губ.

– Чего? – задала я риторический вопрос.

Но Тася снова замолчала, любуясь на волны.

Я съела яблоко, сочно, с удовольствием хрустя и наслаждаясь мгновением.

– А согласись, – сказала я, – мы с тобой романтики.

Тася посмотрела на меня и прыснула.

– Особенно ты.

– А что, я даже в безвыходной ситуации умею находить положительные моменты.

– Например, чем положителен данный момент?

– Ну, во-первых, ты нашла расщелину, и мы не утонули.

– Так, – согласно кивнула Тася.

– Во-вторых, идти я уже не могла и теперь сижу.

– О'кей, – опять согласилась подруга.

– В-третьих, солнышко припекает и уже высушило наши штаны, – продолжала я, – а могли бы, между прочим, и замерзнуть!

– Ну, всё впереди, сидеть нам здесь ещё часов пять.

– А красота вокруг какая! – не уставала восхищаться я.

Тася бросила взгляд в мою сторону.

– Я очень испугалась за тебя сегодня, – вдруг проговорила она.

Я взяла её руку и прижала к своей щеке.

– Вот когда мы говорим: «Я боюсь чего-то там», – на самом деле это никакой не страх, а просто неизвестность, опасение. Страх – это когда от ужаса хочется умереть, чтобы не знать, чем этот кошмар кончится…

У меня перехватило дыхание.

– Мне не было так страшно, даже когда всё случилось с Крисом. Сначала я просто не поняла, что произошло. Я даже не представляла.

Голос Таси оборвался, и она замолчала. Я боялась пошевелиться, чувствуя, что у неё наступил момент, когда нужно выговориться. Это путь к выздоровлению, понимала я и боялась вспугнуть и остановить её.

– Я осознала, что его больше нет только когда мы подлетели на вертолёте к тому месту… Там только обломанные ветки торчали, как колья, и на них обрывки его костюма… и кровь… Я так кричала! Не могла остановиться. Для меня время остановилось, и всё кончилось. Но страха не было. Было отчаяние, безысходность от понимания, что уже ничего нельзя вернуть! Ты знаешь, я никогда не смогу больше прыгать. На земле остались дети, ты, Алиска, а там, в небе, – никого, без него там пусто, понимаешь?

Тася закрыла глаза, помолчала и снова заговорила.

– А сегодня… Я никогда в жизни так не боялась…

Я отняла её руку от своей щеки, прижала к губам и поцеловала в ладонь.

– Мне тоже никогда не было так страшно, – призналась я. – Но страшнее всего стало, когда ты пригрозила прыгнуть, если я не отцеплюсь от того каната.

– А ещё когда-нибудь тебе было страшно? – спросила Тася.

Я задумалась.

– Была у меня одна история, – начала я. – Пришёл ко мне пациент и сказал, что ему нужна моя помощь. У него работа была тяжёлая, он перестал спать, конфликтовал с женой, не мог общаться с детьми. На фоне стресса обострилась психосоматика, развились астма и гипертония. Короче, ему требовался психолог для выхода из депрессии.

– Чем он занимался?

– Он был палачом – приводил в исполнение смертные приговоры.

– Что? – Тася вытаращила на меня глаза.

– Палачом, – повторила я. – Причём, по-видимому, высокий профессионал.

– И он тебе об этом так прямо и сказал?

– Так и сказал.

– И что?

– Ему нелегко давалось исполнять приговоры, но он этим зарабатывал на жизнь. Убивать научился на войне в горячих точках и, собственно, ничего больше не умел делать.

– И что он хотел от тебя?

– Как обычно – восстановить мир в душе.

– И что ты?

– Я долго думала. С одной стороны, я понимала, что у него налицо конфликт того, чем он занимается, и моральноэтических ценностей, ему действительно нужна была помощь, и я, собственно, могла ему её оказать. С другой стороны, помогая, я таким образом возвращала пациента к «труду» и продлевала его так называемую «профессиональную жизнь».

– И что ты решила?

– Я отказалась работать с ним, – ответила я. – Я его не осуждала, но не чувствовала органичности. Человек не совершал преступления, он выполнял решение суда, действовал по закону. Но я не могла искренне вовлечься в ситуацию, просто представила, сколько душевных затрат мне это будет стоить, и отказалась. И вот тогда мне по-настоящему стало страшно. Когда он ушёл, меня от страха вырвало. Я вспоминала его глаза, и меня трясло от ужаса.

Мы помолчали.

– Давай-ка, залезай на рюкзак, а я постою, – предложила я, – а то у меня ноги затекли сидеть.

С трудом развернувшись, мы поменялись местами, и Тася, усевшись на моё место, прикрыла глаза и вскоре уснула.

Через полчаса ноги мои затекли, но будить Тасю я не хотела. Быть может, это был её первый спокойный сон за последние пару недель. Я стянула ботинки, потратив на это, как минимум, минут пять, удивляясь, какой это, оказывается, непростой процесс. Постояв босиком на