Читать книгу - "Песня жаворонка - Уилла Кэсер"

С этими словами она вскинула голову и слегка привстала на цыпочки. Фред покраснел и посмотрел на нее боязливо, нерешительно. Она глядела в окно, и ее глаза сияли — в них не было воспоминаний. Нет, она не помнила. Это мимолетное движение не вызывало у нее никаких ассоциаций. Оно было бездумным.

Фред окинул ее взглядом с головы до ног, рассмеялся и покачал головой:

— Ты именно такая, какой я хочу тебя видеть, то есть… не для меня! Не волнуйся, ты возьмешься за дело. Уже взялась. Боже мой! Волновало ли тебя когда-нибудь, хоть на миг, что-нибудь другое?

Тея не ответила ему и, очевидно, не слышала. Она пыталась что-то разглядеть в тусклом свете фальшивой весны, в коварно мягком воздухе. Фред подождал немного.

— Ты пойдешь сегодня ужинать со своим другом?

— Да. Он впервые в Нью-Йорке. Хочет осмотреться. Что ему посоветовать?

— Может, раз уж ты хочешь нас познакомить, лучше вам обоим поужинать со мной? Это будет только естественно и дружелюбно. Нужно постараться, чтобы не разрушать его представление о нас.

Тея, кажется, благосклонно отнеслась к этому предложению.

— Если ты хочешь его успокоить, это поможет, — продолжал Фред. — Я и сам думаю, что мы довольно мило смотримся вместе. Надень одно из новых платьев, которые ты купила в Мексике, и покажи доктору, какой прелестной ты можешь быть. В конце концов, ты обязана его порадовать за все труды.

Тея рассмеялась: похоже, идея Фреда показалась ей волнующей и приятной.

— О, ну ладно! Я постараюсь. Только, пожалуйста, не надевай смокинг. У него нет смокинга, и он из-за этого робеет.

Фред глянул на часы:

— Твой монумент на каминной полке спешит. Я буду здесь с кэбом в восемь. Мне не терпится познакомиться с доктором. У меня с твоих слов сложился странный образ неопытной невинности и стариковской апатии.

Она покачала головой:

— Нет, он не такой. Он очень хороший и отказывается признавать кое-какие очевидные вещи. Я люблю его за это. Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что всегда щадила его, даже в детстве.

Когда она рассмеялась, Фред поймал у нее в глазах такую знакомую искру и удержал на одно счастливое мгновение. Затем послал воздушный поцелуй кончиками пальцев и сбежал.

IV

В девять часов вечера наши трое друзей сидели на балконе французского ресторана, гораздо более веселого и уютного, чем любой из существующих ныне в Нью-Йорке. Этот старый ресторан был построен любителем удовольствий, который знал, что для веселого ужина людям нужен уют — а это означает ограниченное пространство определенного размера и в определенном стиле: стены должны быть достаточно близко, чтобы создавать ощущение укрытия, а потолок достаточно высок, чтобы люстры смотрелись уместно. Зал был заполнен людьми, привыкшими ужинать поздно и обстоятельно, и доктор Арчи, наблюдая за оживленными группами в длинном зале под балконом, нашел эту сцену самой праздничной из всех, что ему доводилось видеть. Он пришел в хорошее настроение, отчасти поддержанное застольным весельем, и решил, что один этот вечер стоил долгого путешествия.

Доктор внимательно слушал оркестр, расположившийся в дальнем конце балкона, и сказал Тее, что чувствует себя «совсем музыкальным», узнавая «Приглашение к танцу» или «Голубой Дунай», и отлично помнит дни, когда она разучивала их дома, а он задерживался у калитки, чтобы послушать.

В первые минуты знакомства с молодым Оттенбургом в гостиной «Эверетт-Хауса» доктор держался неуклюже и двигался так, словно аршин проглотил. Но, как часто замечал отец Фреда, его не зря зовут душой компании. За время короткой поездки в кэбе Фред успел разговорить доктора Арчи, и через час они уже были старыми друзьями.

С того момента, как доктор поднял бокал и, подчеркнуто глядя на Тею, сказал: «За твой успех», Фред проникся к нему симпатией. Он почувствовал натуру доктора, понял его смелость в одних вещах и то, что Тея называла робостью, — в других, его неистраченную и чудесным образом сохранившуюся молодость. Он догадывался, что мужчины никогда не могли обмануть доктора, а вот женщины — сплошь и рядом.

Фреду нравилась также манера доктора обращаться с Теей, стеснительное восхищение и легкая неуверенность, которые выдавали, что он осознает перемену в ней. Именно эта перемена сейчас интересовала Фреда больше всего остального. Он чувствовал, что это созданная им «добавленная стоимость» и его лучший шанс на душевный покой. Если перемена в Тее не реальна, не очевидна для старого друга вроде Арчи, значит, Фред сыграл поистине жалкую роль.

Фред многое почерпнул и из их разговоров о Мунстоуне. Из вопросов Теи и ответов доктора он смог составить некоторое представление о маленьком мире, образующем почти весь жизненный опыт Теи, о той частичке человеческой драмы, за которой она следила с сочувствием и пониманием. Когда доктор и Тея вдвоем перебирали список общих друзей, казалось, один звук имени воскрешал для обоих целые тома воспоминаний, указывал на залежи знаний и наблюдений, которые их роднили. Одни имена вызывали восторженный смех, другие — снисходительный и даже нежный.

— Вы, молодые люди, должны приехать в Мунстоун, когда Тея вернется, — радушно сказал доктор.

— О, непременно! — подхватил Фред. — Мне не терпится познакомиться со всеми этими людьми. Я слышал только их имена и теперь страшно заинтригован.

— Как вы думаете, доктор Арчи, будут ли они интересны постороннему человеку? — Тея склонилась к нему. — Ведь нас они интересуют лишь потому, что мы знаем их с моего детства?

Доктор почтительно взглянул на нее. Фред заметил, что доктор словно побаивается смотреть на Тею прямо — возможно, слегка смущенный непривычным для него стилем одежды.

— Вообще-то, Тея, ты теперь и сама практически посторонняя, — заметил он с улыбкой. — О, я знаю, — быстро продолжил он в ответ на ее протестующий жест, — я знаю, ты не забываешь старых друзей, но теперь ты можешь видеть нас всех со стороны. Тебе ведь помогает то, что ты их не забыла, верно, мистер Оттенбург?

— Это как раз одно из ее преимуществ, доктор Арчи. Никто никогда не сможет отнять этого у нее, и никто из нас, пришедших позже, никогда не сможет соперничать с Мунстоуном по произведенному впечатлению. Ее шкала ценностей всегда будет мунстоунской. А для артиста это и впрямь преимущество. — Фред кивнул.

Доктор Арчи серьезно посмотрел на него:

— Вы имеете в виду, это дает своего рода иммунитет?

— Да, в целом не дает сойти с рельсов.

Пока официант наполнял бокалы, Фред указал Тее на брюнета мощного сложения, француза-баритона, который сидел за одним из столиков внизу и ел анчоусы, держа их