Читать книгу - "Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Эдуард Владимирович Тополь"

армии и другое снабжение, еще вопрос, как обернулось бы дело». 622 тысячи тонн железнодорожных рельсов, 1900 локомотивов, 11 тысяч вагонов, 3,6 миллиона автопокрышек, 610 тысяч тонн сахара, 664 тысячи тонн мясных консервов, 32 тысячи армейских мотоциклов, 2,5 миллиона тонн авиабензина, миллионы пар солдатских ботинок… – все это следовало срочно доставить с американских заводов и фабрик в порты, упаковать и погрузить на транспортные суда, проконтролировать сроки их отправок в СССР, продвижение на транспортных конвоях через Англию, Аляску и Джакарту…

Прощай, любимый город!

Уходим завтра в море,

И ранней порой

Мелькнёт за кормой

Знакомый платок голубой.

В марте 1943 года народный артист СССР Соломон Михоэлс, актёр и режиссёр еврейского театра, и знаменитый еврейский поэт Ицик Фефер, руководители Еврейского антифашистского комитета, вылетели по поручению Иосифа Сталина в США, Англию, Канаду и Мексику с миссией собрать с зарубежных евреев деньги в помощь Красной армии. Позже Марк Шагал рассказал: «Я видел постановки, которые ставили на площадях, на стадионах, на аренах цирка крупнейшие режиссеры нашего времени. Но такой спектакль как антифашистский митинг в Нью-Йорке в 1943 году мог поставить только Михоэлс. «Заставить» Морриса, председателя Нью-Йоркского муниципального совета, говорить хвалебные слова о русских, требовать от правительства – не просить, требовать! – открытия второго фронта – этого не позволил бы себе сам президент. А Соломон Михоэлс выступил так, что Моррис перед десятками тысяч американцев сказал со слезами на глазах о том, что Россия ведет великую народную войну и помочь ей надо не словами, а делами…»

В этой поездке Михоэлс и Фефер собрали у американских и европейских евреев на помощь Красной армии 33 миллиона долларов ($583,110.000 по курсу 2023 года)…

Bay mir bistu sheyn,

Bay mir hos tu heyn,

Bay mir bistu eyner oyf der velt…

(Bei mir bist du schon – please, let me explain,

Bei mir bist du schon means you’re grand.

Bei mir bist du schon – again I’ll explain

It means you’re the fairest in the land).

«Я не помню всю нашу поездку в эвакуацию, – продолжают желтые страницы семейной тетради в косую клетку, – но помню, как посреди сибирской зимы мы втроем оказались в Улан-Удэ, столице Бурятии где-то в глубине Сибири. Там мамин дядя Аркадий был начальником военного госпиталя, и прямо с вокзала мы пошли к нему – моя двадцатисемилетняя мама с семимесячной дочкой на одной руке, с чемоданом с пеленками в другой руке и со мной, четырехлетним мальчиком. Я помню, как мы шли по каким-то замороженным, ледяным улицам, потом поднялись на какое-то крыльцо, мама постучала в дверь. Дверь открылась, из нее вышел толстый дядя в зеленом военном френче и белых валенках. Вот эти валенки я помню очень хорошо! Потому что я был одного с ними роста, и они были прямо перед моими глазами. Дядя Аркадий сказал, что знать нас не знает, повернулся, ушел и закрыл дверь. И мы пошли обратно на вокзал – я ревел от холода и отморозил ноги в бакинских туфельках, мама дышала на мою сестренку, чтобы хоть как-то ее согреть, и вместе с дыханием падали на мою сестренку горячие мамины слезы».

Глава 2.

Цена победы

18 октября 1943 года на подмосковном военном аэродроме «Кубинка» стояли, всматриваясь в низкое и по-зимнему хмурое небо, председатель Совета народных комиссаров СССР и по совместительству нарком иностранных дел Вячеслав Молотов и его заместители Иван Майский, Максим Литвинов и Андрей Вышинский.

Молотову (он же Скрябин) было пятьдесят три, Майскому (он же Ян Ляховецки) и Вышинскому (он же Анжей Выжински) – по шестьдесят, а Литвинову (он же Меер Валлах) – шестьдесят семь. Все четверо приехали сюда сразу после полудня и, кутаясь в черные драповые пальто с каракулевыми воротниками, уже второй час топтались на подмерзающем летном поле, почти не разговаривая друг с другом. За ними, поглядывая на часы, томились и покорно стыли на сырой октябрьской промозглости их помощники, а также рота Кремлевского парадного полка, музыканты Краснознаменного духового оркестра Красной армии и Семен Школьников, кинооператор Центральной студии кинохроники с кинокамерой «Конвас-1» на штативе. Ни гренадерского роста кремлевские солдаты в парадных шинелях, ни музыканты с их трубами и барабанами не знали и не спрашивали, ради встречи каких гостей их привезли сюда из Москвы. При этом всем смертельно хотелось курить, но поскольку команды на перекур не было, никто не решался закурить в присутствии членов правительства.

Конечно, столь высокое начальство могло укрыться от холода в диспетчерской службе аэропорта. Но Молотову, самому молодому, но самому близкому к Сталину, доставляло тайное удовольствие мурыжить на морозном ветру этих двух поляков и еврея, каждый из которых щеголял свободным знанием иностранных языков и зарился на его, Молотова, место по правую руку от Хозяина. Хотя когда-то Сталин и Литвинов были партнерами – юный Сталин грабил для партии кавказские банки, а Литвинов-Валлах ловко сбывал во Франции экспроприированные банкноты. Но теперь времена изменились: за связи с троцкистами Литвинова давно ждут пыточные подвалы Лубянки. Только война спасла его: для получения американской помощи Сталину срочно понадобились личные контакты этого еврея с Черчиллем и Рузвельтом, и Хозяин отправил Литвинова послом в США. Там Литвинов превзошел самого себя – не только добился ленд-лиза для СССР, но и получил для СССР заем в миллиард долларов! Микоян сказал Сталину, что Литвинов буквально спас этим страну, и Хозяин назначил Литвинова Молотову в заместители. Но не в знак благодарности, конечно, а для продолжения его работы в США и Англии…

Тут, прервав мысли Молотова, Семен Школьников, молодой кинооператор в армейском полушубке, вдруг подбежал к своей кинокамере на трехногом штативе, сдернул с нее темную плащ-палатку, круто развернул камеру на восток, в небо и тут же нажал кнопку «мотор». Все невольно посмотрели туда же. А там из ватно-серых облаков уже выскользнул и направился к аэродрому немыслимый по тем временам красавец – четырехмоторный «Боинг24», серебристый гигант с 35-метровым размахом крыльев.

– Ё-моё! – не сдержал Молотов завистливого восклицания.

– Новенький, их только начали выпускать, – сказал всезнающий Литвинов. – Исаак Ладдон конструктор.

– В Сан-Диего собирают, – уточнил Майский.

– Но какого хрена он с востока выскочил? – насторожился подозрительный Вышинский.

– Москву обозревали, – предположил Литвинов.

И не ошибся: проделав из Англии кружной, через Тегеран и Баку, перелет на высоте 8 000 метров, командир «Боинга» сначала