Читать книгу - "Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Эдуард Владимирович Тополь"

Из казахстанского УЛАГа – первооткрыватель норильских месторождений угля, никеля, алюминия и серебра Николай Урванцев. Специальным самолетом его доставляют в Норильск и – все еще зэка! – ставят во главе всех геологоразведочных работ…

С Колымы, из спецтюрьмы НКВД – многократно битый и осужденный на 10 лет Сергей Королев, будущий создатель советского космического проекта – в «шарашку», закрытое конструкторское бюро НКВД…

И осужденный на 15 лет Андрей Туполев – в еще одно закрытое конструкторское бюро…

Даже женщины и дети становятся на круглосуточную работу во всех оборонных заводах и предприятиях страны…

Дни и ночи у мартеновских печей

Не смыкала наша Родина очей.

Дни и ночи битву трудную вели -

Этот день мы приближали, как могли.

11 июня 1942 года была подписана антигитлеровская коалиция США-Англия-СССР… Посол СССР в США Максим Литвинов уговорил Рузвельта предоставить СССР помощь по ленд-лизу на сумму 11 миллиардов долларов…

Между тем 28 июня 1942 года немецкие войска захватили восточный Донбасс и Ростов-на-Дону…

12 августа 1942 года британский бомбардировщик «Liberator» приземлился в Москве на Ходынском поле. Этим самолетом прилетел Уинстон Черчилль. Его первая встреча со Сталиным состоялась тем же вечером и длилась до 22:40. Согласно отчету, отправленному Черчиллем в Лондон, первые два часа встречи были «унылыми и мрачными». Сталин сообщил о серьезных проблемах на фронте и о том, что немцы прилагают «колоссальные усилия к тому, чтобы захватить Баку и Сталинград». Черчилль перешел к теме бомбардировок Германии, сказав, что «если это будет необходимо, мы надеемся разрушить в ходе войны почти каждый жилой дом в почти каждом большом немецком городе». После этого настроение Сталина улучшилось. Через два дня на ужине с участием 100 русских и британских дипломатов Молотов поднял тост за здоровье Черчилля. Черчилль ответил тостом за здоровье Сталина, а тот – тостом за здоровье Рузвельта и Гарримана. Через четыре часа Черчилль, сославшись на усталость, пожал руку Сталину и пошел к выходу. Сталин проводил его через кремлёвские залы до входной двери. Английский посол Арчибальд Кларк Керр так описал это в своем сообщении Идену: «Эта долгая прогулка или, скорее, бег трусцой – поскольку он [Сталин] должен был прибавить шаг, чтобы не отстать от г-на Черчилля – является, насколько я понимаю, беспрецедентной в истории советского Кремля с той поры, как мы стали иметь с ним дело». (Сталин бежал за Черчиллем! – такого вы не увидите не только ни в одном советском фильме, но и даже в голливудском!)

Перед отлетом из Москвы, на ужине, Черчилль рассказал Сталину о планируемой на 19 августа «разведке боем» – высадке войск союзников в Дьепе. В этом десанте должно быть задействовано около 8 000 человек и 50 танков. Сталин, в свою очередь, ознакомил Черчилля с планами обороны Кавказа и Баку, главного нефтяного ресурса страны. Черчилль считал, что вероятность удержания советскими войсками Кавказа составляла 50%… Ужин продолжался до 02:30 следующего дня [16 августа]. В это время подали молочного поросенка, но Черчилль есть поросенка не стал, и Сталин всего поросенка съел в одиночку… После чего 18 августа газета The Times охарактеризовала встречу Черчилля и Сталина как прошедшую «в атмосфере сердечности и полной искренности».

Как раз в это время, именно в августе 1942 года, немцы выходят к Волге, начинают штурм Сталинграда, вторгаются на Кавказ и приближаются к Баку. «Гитлером назначена дата захвата Баку – 25 сентября 1942 года, – сказано в «Энциклопедии Азербайджана». – Над Баку стали появляться немецкие разведывательные самолеты. Было пресечено 74 попыток вторжения немецких воздушных сил, в Закавказье было объявлено военное положение, а ситуация в Баку стала критической. В этих условиях впервые в мировой практике железнодорожные цистерны с нефтью на плаву по морю буксировались из Баку в Красноводск. Каждую ночь по морю отправляли связки 35 железнодорожных цистерн. Переправа нефтяных цистерн через буйный Каспий из Баку в Красноводск стала «дорогой жизни» для всего фронта. Исходя из риска захвата немцами Баку, высокодебитные нефтяные скважины были заминированы, нефтяные предприятия были эвакуированы на восток в Башкирию, Куйбышев, Пермь, Оренбург… А самое главное, были эвакуированы ценные кадры в области нефтедобычи»…

Тут я прерываю сухую военную хронику ради свидетельства из архива нашей семьи. Вместе с черно-белыми фотографиями середины прошлого века хранится в нем школьная тетрадка в косую клетку:

«Папа, инженер нефтяного треста «Азнефть», подлежал эвакуации, и в октябре 1942 года папа, мама, я и моя шестимесячная сестра были посажены на баржу, переполненную людьми. По каспийской «дороге жизни» нас отправили в Красноводск. По рассказам мамы, на пути нас бомбили немецкие самолеты, я даже смутно помню море, горящее где-то рядом с нами. Впрочем, дело не в бомбежках. Главной приметой нашей эвакуации был наш багаж – два огромных папиных кожаных чемодана с крышками «гармошкой» и металлическими замками. Мама взяла в эвакуацию мою шестимесячную сестренку, маленький чемодан с пеленками и меня. Я взял в эвакуацию свой деревянный пистолет и совок для игры в песочек. А папа взял два огромных желтых кожаных чемодана со стеклянными диапозитивами, которые он собирал с десяти лет, с тех пор, как его американский дядя Шимон-Исаак подарил ему проектор «Волшебный фонарь». Конечно, в том проекторе папа давно заменил керосиновую лампу на электрическую, но даже и с электрической лампочкой этот проектор ни в какой чемодан не помещался, папа оставил его в Баку. А вот с замечательными стеклянными слайдами в деревянных рамках и с маленькими ручками сбоку, вращением которых изображение начинало двигаться, как в мультипликационном кино, – с этими бесценными диапозитивами он расстаться не мог.

И так мы поехали – сначала на барже от Баку через Каспийское море, а потом поездом через всю-всю Россию в далекую Сибирь.

И по дороге нас обокрали. Это было очень смешно. Мы ехали поездом, в общем вагоне, где все видят, у кого сколько чемоданов. И я думаю, что вор долго высматривал по всему поезду, у кого из пассажиров самые большие чемоданы. Самые большие чемоданы были у нас. Разве мог вор подумать, что в этих огромных чемоданах, тяжелых, как сундуки, мы везем не какие-нибудь ценные вещи, а диапозитивы, или, как говорила моя мама, «стекляшки»?!

И вот ночью, когда все спали, папа почувствовал, что кто-то осторожно стаскивает с его ног сапоги. Папа спал на второй полке, не разуваясь, и вдруг посреди ночи он слышит, как кто-то дергает с него сапог – не сильно, а