Читать книгу - "Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Эдуард Владимирович Тополь"

следователь должен так вести допрос, чтобы преступник сам напросился на признание.

– Между прочим, я тоже учился на юрфаке Московского университета, – заметил Балицкий. – Но после первого курса бросил и перешел в институт восточных языков. И у нас там был курс графологии. Поэтому я тоже могу сказать, что эти документы не фальшивка – таким размашистым почерком резолюции ставят только в полном бешенстве.

– Вот почему из Туруханской ссылки он не мог бежать! – заметил Якир. – Из-за этой резолюции…

– Ладно, юристы! – резко прервал их Коссиор. – Если это подлинные документы, то нашей страной руководит предатель и полицейский стукач. И теперь понятно, почему он уничтожает старых большевиков – боится, что кто-то может знать о его работе в охранке.

– Так все-таки это он сдал охранке Шаумяна… – сообразил Балицкий.

– И что вы предлагаете? – спросил Коссиор.

– Я ничего не предлагаю, – пожал плечами Якир. – Просто я беру эту папку и лечу в Москву к Тухачевскому.

Глава 4.

Разoблачение

19.08.1936 г. Москва, Дом Союзов

Председатель военной коллегии Верховного суда: Подсудимый Каменев, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Каменев:Да.

Председатель: Подсудимый Зиновьев, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Зиновьев: Да, признаю.

19 августа 1936 года, в 12 часов дня, в Москве в Октябрьском зале Дома Союзов Военная коллегия Верховного Суда СССР под председательством армвоенюриста В. В. Ульриха, в составе членов корвоенюриста И. О. Матулевича, диввоенюриста И. Т. Никитченко, диввоенюриста И. Т. Голякова при секретаре военюристе первого ранга А. Ф. Костюшко приступила к рассмотрению дела, об «Антисоветском объединённом троцкистско-зиновьевском центре».

Председатель: Подсудимый Гольцман, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Гольцман: Признаю.

Председатель: Подсудимый Мрачковский, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Мрачковский: Признаю.

Председатель: Подсудимый Евдокимов, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Евдокимов: Да, признаю.

Председатель: Подсудимый Дрейцер, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Дрейцер: Да, признаю.

Судьи расположились в массивных креслах, украшенных государственными гербами, за длинным столом, накрытым красной скатертью. Подсудимые сидели за деревянной перегородкой. По бокам и сзади них стояли красноармейцы с винтовками, с примкнутыми штыками.

Председатель: Подсудимый Рейнгольд, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Рейгольд: Да, признаю.

Председатель: Подсудимый Бакаев, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Бакаев: Да.

Процесс проходил при открытых дверях в присутствии зрителей и 30 иностранных журналистов и дипломатов. Согласно шифрограмме, отправленной Ежовым и Кагановичем в Сочи И. В. Сталину,

«Из представителей печати на процесс допускаются:

а) редакторы крупнейших центральных газет, корреспонденты «Правды» и «Известий»;

б) работники Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала и корреспонденты иностранных коммунистических органов печати;

в) корреспонденты иностранной буржуазной печати.

Просятся некоторые посольства. Считаем возможным выдать билеты лишь для послов – персонально».

Сталин ответил одним словом: «Согласен». По своему правилу «Высшее наслаждение в жизни состоит в том, чтобы наметить жертву, подготовить месть, нанести удар, а затем пойти спать», он за четыре месяца подготовил процесс над Зиновьевым и Каменевым, лично выверил и отредактировал протоколы их допросов, пообещал им жизнь в обмен на признания в заговоре и намерении его убить, и теперь мог спокойно спать и загорать на сочинской даче.

Председатель: Подсудимый Пикель, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Пикель: Да.

Председатель: Подсудимый Смирнов, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Смирнов: Я признаю себя политически и морально ответственным за это дело…

Председатель: Но вы не отрицаете того факта, что вы были членом объединенного троцкистско-зиновьевского центра и как член этого центра готовили вместе с другими членами покушение на вождей партии и правительства?

За стенами Дома Союзов тысячеголовая демонстрация трудящихся дружно кричала: «Казнить негодяев!» и несла плакаты «СМЕРТЬ ТРОЦКИСТАМ-ПРЕДАТЕЛЯМ!», «РАЗДАВИТЬ ТРОЦКИСТСКУЮ ГАДИНУ!» Телевидение процесс не показывало, поскольку телевидения в СССР еще не было, но радио, «Правда», «Известия» и все остальные газеты от Москвы до самых до окраин публиковали призывы «трудовых коллективов» к расправе над «изменниками Родины» и репортажи из зала суда «Страна клеймит подлых убийц».

Смирнов: Я входил в этот центр, но в подготовке террористических актов участия не принимал.

Председатель: Вы не отрицаете, что знали, что объединенный троцкистско-зиновьевский центр организовался на базе организации террористических актов против вождей партии и правительства?

Смирнов: Я это признаю.

«Помещение, в котором шел процесс, невелико, оно вмещает, примерно, триста пятьдесят человек, – пишет Лион Фейхтвангер в книге «Москва. 1937». – Судьи, прокурор, обвиняемые, защитники, эксперты сидели на невысокой эстраде, к которой вели ступеньки. Ничто не разделяло суд от сидящих в зале. Не было также ничего, что походило бы на скамью подсудимых; барьер, отделявший подсудимых, напоминал скорее обрамление ложи. Сами обвиняемые представляли собой холеных, хорошо одетых мужчин с медленными, непринужденными манерами. Они пили чай, из карманов у них торчали газеты, и они часто посматривали в публику. По общему виду это походило больше на дискуссию, чем на уголовный процесс, дискуссию, которую ведут в тоне беседы образованные люди, старающиеся выяснить правду и установить, что именно произошло и почему это произошло. Создавалось впечатление, будто обвиняемые, прокурор и судьи увлечены одинаковым, я чуть было не сказал спортивным, интересом выяснить с максимальной точностью все происшедшее…»

Государственным обвинителем был Генеральный прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский.

Председатель: Подсудимый Тер-Ваганян, признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

Тер-Ваганян: Да, я признаю себя виновным в тех пределах, в каких я давал признательные показания на предварительном следствии.

Председатель: Вы не отрицаете того факта, что вы были членом объединенного троцкистско-зиновьевского центра, который был организован на базе организации террористических актов против вождей партии и правительства??

Тер-Ваганян: Не отрицаю.

Председатель Ульрих: Заседание продолжается. Товарищ Вышинский…

Прокурор Вышинский: Позвольте спросить у Зиновьева и Каменева. Обвиняемый Зиновьев, действительно ли в 1932-м в ваш план входило, с одной стороны, проявлять внешне во всей полноте лояльность и преданность партии и в то же время подготовлять террористические акты против руководства партии и правительства? Так и было?

Зиновьев: Да.

Вышинский: Обвиняемому Каменеву я задаю те же вопросы.

Каменев: На оба вопроса отвечаю положительно.

Вышинский: Зиновьев, когда образовался объединенный центр?

Зиновьев: Летом 1932 года.

Вышинский: Действовал он в течение какого времени?

Зиновьев: Фактически до 1936 года.

Вышинский: Этот центр развивал свою деятельность или действовал?

Зиновьев: Действовал.

Вышинский: В чем выражалось его действие?

Зиновьев: