Читать книгу - "Дар рыбака - Джулия Р. Келли"

ты не зашла за линию прилива следом за отступающей волной.

Джозеф

Джозеф готовится заново проконопатить и просмолить «Полярную звезду» и греет на жаровне бадью. На пляже чуть поодаль сынишки рыбаков играют в мяч на подсохшем после отлива песке, дуют на руки, пытаясь согреться. Их дыхание на холоде обращается в пар.

Тут он замечает на ведущей к лестнице тропинке мелькнувший силуэт. И с содроганием сердца узнает Дороти с мальчиком. Джозеф припоминает, как его до глубины души потрясло, насколько мальчик схож с Моисеем, когда он только обнаружил его на берегу, среди коряг и водорослей, но к такому зрелищу он был не готов. Утреннее солнце пляшет зайчиками на его серебристых волосах, и на расстоянии кажется, будто он того же роста, того же возраста. И с легкостью сошел бы за пропавшего ребенка. Дороти как следует за ним приглядывает, выравнивает каждый его неловкий шаг. Мальчик встает на месте и, оглянувшись на море, показывает ей что-то рукой, а Дороти ему отвечает. Джозеф не в силах отвести от них глаз.

Они подходят к лестнице, и мальчик с осторожностью шагает по ступенькам, то и дело поглядывая на море. С их последней встречи Дороти как будто слегка приосанилась, и, когда она наклоняется к мальчику, в ее движениях сквозит какая-то мягкость.

Они присаживаются на валун у подножия лестницы, и в ней проглядывает прежняя зажатость – мальчишки рядом кричат и сквернословят, с воплями «лопух» и «болван» по-дружески пихаются и толкаются, а Дороти не сводит глаз с ребенка, который увлеченно следит за игрой.

Один мальчишка, заметив ее, окликает остальных, и они, хохоча, оборачиваются и приподнимают картузы.

– Простите, мисс! – И следом: – А вы скоро в школу вернетесь, мисс?

К его удивлению, Дороти улыбается им искренней, обаятельной улыбкой, и он вдруг переносится на много лет назад к ней на кухню.

Дело было в очередную субботу, когда он пришел чинить окна. Сперва он помог ей в саду – собрать мусор и сгрести его на осенний костер, а потом зашел на чашечку чая.

В тот раз она впервые достала две чашки и присела рядом. Разговор зашел о настоятеле и очередной его затее из благих побуждений, но основанной на несколько незадачливом недопонимании, и они, нежданно встретившись взглядами, рассмеялись, а Дороти склонила голову и улыбнулась естественной, теплой улыбкой. И тут он понял, что враждебная холодность в ней начинает оттаивать. Потом он как-то раз порезал руку об оконное стекло и замотал ладонь обрывком тряпки. Дороти сразу заметила это, вернувшись из сада.

– Позвольте мне.

Он помахал рукой в импровизированной повязке, уже пропитавшейся кровью.

– Да ничего страшного.

– Вы даже не промыли рану. Садитесь.

И тут он на секунду разглядел ее в роли учительницы, но, сдержав улыбку, присел и положил руку на стол. Рана саднила и сильно болела, хотя ему и не хотелось этого признать. Дороти принесла миску и чистую тряпку, горячую воду и соль, а затем осторожно сняла повязку. Макнув тряпку в соленую воду, она очистила рану от крови и грязи. От жгучей боли Джозеф стиснул зубы. Ее привычная настороженность как испарилась, сменившись сосредоточенностью, и его окутала ее молчаливая вдумчивость. Он и раньше наблюдал за ней, когда она склонялась за работой: глаза опущены, лицо испещрено тенями, щеки слегка присыпаны веснушками – все это его завораживало.

Отерев ему руку, она умело наложила и закрепила повязку.

Ему хотелось удержать ее подольше, и он решил ее отвлечь:

– Откуда вы этому научились? От матери?

К его удивлению, Дороти рассмеялась, хотя улыбка ее тут же потускнела.

– Нет, моя мать со мной не миндальничала. Этому обучают в колледже. Как обрабатывать порезы и ранки, по мелочи.

Джозеф откашлялся.

– Моя мать тоже со мной не миндальничала. Хотя это еще мягко сказано.

Что ни говори о Джини, но она оказала на него влияние куда более благотворное, чем его родная мать. Но Джозеф ничего этого не сказал, только задрал рукав и показал ей плохо заживший шрам – бугристую белую полосу на смуглом предплечье.

Ахнув, Дороти дотронулась до шрама свободной рукой и провела пальцами по бугоркам и впадинкам.

– Как это?..

– Тоже стеклом – разбил рукой окно, когда возился с братом. Уши мне надрали знатно.

Они переглянулись, и что-то между ними промелькнуло, будто бы некое взаимопонимание. На щеку Дороти упал выбившийся локон, и он не раздумывая заправил его ей за ухо.

И словно внезапно спохватившись, она отпустила его руку и смущенно вскочила на ноги. Но этот взгляд было уже не вернуть, и после него все переменилось.

Порой до прошлого будто рукой подать.

Он отвлекается от работы и переходит на другую сторону лодки, откуда их лучше видно. Дороти уводит мальчика подальше от шумных хулиганистых игр, к Валунам, и на холоде они плотней запахивают пальто. Ближайшие к ним валуны облеплены мидиями и черным-черны от влажности. Они снимают перчатки и собирают моллюсков в ведерко. Он неотрывно наблюдает за ее лицом, пока она возится с мальчиком.

Футбольная игра сходит на нет, и дети разбредаются на помощь родителям: либо к отцовским лодкам, либо вверх по лестнице домой. Мальчик тянет Дороти за руку дальше по Отмели, вдоль побережья. Но Дороти оцепенела. Мальчик пытается сдвинуть ее с места, но Дороти увидела Джозефа. Он не может сделать вид, будто не смотрит, но выражение ее лица так далеко от его теплых воспоминаний, что ему как будто дали кулаком под дых, и в памяти всплывает все, что случилось с тех пор. Дороти наклоняется к мальчику, что-то говорит и, сжав его руку, направляется к лестнице, а мальчик оборачивается и ловит на себе взгляд Джозефа. Он стискивает кулаки, так что ногти впиваются в кожу ладони.

Да, порой до прошлого рукой подать.

И все же никакими силами не дотянуться.

Дороти

Дороти потрясена. Она не видела Джозефа с тех пор, как он пришел к ней домой и стал ей рассказывать, как заботиться о мальчике. Вернувшись к себе, она разводит огонь и подогревает на полдник похлебку. С какой стати он за ними наблюдал? Да и какое ей до него дело, спустя столько лет?

И Дороти злится, потому что ей не все равно, он ей не безразличен, даже сейчас, и она гремит на кухне посудой, слишком резко ворошит в печи поленья. Пока она режет хлеб, мальчик искусно принимается за мидии. Отыскав нож, он садится за стол, вскрывает ее и зачерпывает блестящее розоватое мясо половинкой ракушки. А вторую опрокидывает прямо в