Читать книгу - "Дар рыбака - Джулия Р. Келли"

снимает с плиты утюг и плюет на подошву. Капелька с шипением испаряется, и, удовлетворенно кивнув, она берется гладить ему пиджак.

– А миссис Грей тебе всегда говорила, что ты выбьешься в люди, если только возьмешься за ум. Спасибо ей за ангельское терпение.

Том вспоминает, сколько долгих часов она учила его читать и писать, и, прежде чем зачерпнуть еще овсянки, соглашается. На улице светает, и его братья с сестрами только-только начинают ворочаться в теплой неге общей постели.

– Лучше поторапливайся, не то наша орава скоро проснется.

Том застегивает накрахмаленный пиджак, еще горячий от утюга, и натирает пуговицы рукавом.

– Ну как тебе?

Он оборачивается кругом.

– Вот уже полмесяца тебе твержу. Никак не налюбуюсь.

Глаза ее сияют, и Том тянется было ее обнять.

– Осторожней, не помни пиджак. А теперь ступай, не то опоздаешь.

Том вывозит из сада свой велосипед. Это его главная отрада и гордость, и он по многу часов чистит его от грязного снега, о чем свидетельствует яркое отражение огня на раме и спицах.

Снегопад наконец прекратился. И сельчане подступили к окнам и дверям поглазеть. Вершины, море, очертания домов напротив проступают впервые за много недель. Нахлобучив картуз, он толкает велосипед вверх по склону, и сельчане здороваются с ним и друг с другом, настроение у всех по-праздничному приподнятое: мол, наконец-то распогодилось, в кои-то веки, и, может, эта жуткая зима скоро совсем пойдет на убыль, и все вернется на круги своя.

Проходя мимо бакалейно-кондитерской лавки «Браун», он видит на пороге миссис Браун.

– Доброе утро, миссис Браун, – окликает ее Том. – Чудное утро.

Он откашливается и повторяет за взрослыми присказки, как будто примеряется к ним.

– Неужто дождались!

И добавляет:

– Оглянуться не успеешь, а уже весна на дворе.

Миссис Браун взглядывает на небо, и Том повторяет за ней, пытаясь разглядеть, что же она там видит.

Принюхавшись, она закутывается в шаль и направляется обратно в лавку.

– Я бы не спешила с выводами, Том. Может статься, что зима только-только набирает обороты.

Тогда

Дороти и Джейн

Границы между днем и ночью, ночью и днем размываются, и дни сливаются воедино в калейдоскопе кормления, переодевания, сна и боли. Кровотечение никак не прекращается, и повитуха дает ей спорынью, чтобы его остановить. Уильям ходит на работу, ведь зимой починка и строительство судов в самом разгаре. Дороти иногда спускается приготовить ему завтрак или обед, а Моисея оставляет спать наверху или приносит в колыбельке на стол, но когда у нее открывается кровотечение, Уильям настаивает, чтобы она отдыхала с ребенком.

Но за истощением кроется их общее счастье, когда малыш хватается крохотными пальчиками за большой палец Уильяма, разглядывает их лица, впервые улыбается, когда Уильям приходит домой, и радостно сучит ручками и ножками. Но радостней всего бывает по вечерам, когда они вытаскивают Моисея из колыбельки и берут к себе в постель, играют в прятки, закрываясь от него одеялом, поют детские песенки, а Моисей улыбается, что-то лопочет и тянет к ним пухлые ручки, а потом у них под боком засыпает. В такие моменты Уильям целует Дороти в макушку и повторяет: «Молодчина» – после очередного дня, когда она от переутомления не в силах даже хлеба испечь и прибраться, так он гордится своим здоровым сыном и женой.

Однажды утром она просыпается и ощущает разлившийся по дому восхитительный, соблазнительный запах. Она спускается с ребенком по лестнице и глазами ищет Уильяма. Кровотечение наконец прекратилось, но ее все еще мучает слабость и боли, поэтому идет она не спеша, прижав малыша к груди. Она слышит, как кто-то ходит на кухне, но за дверью к своему удивлению обнаруживает Джейн.

Сердце у Дороти сжимается, кровь отливает, и голова идет кругом.

– Что ты здесь делаешь? Где Уильям?

Обернувшись, Джейн окидывает взглядом ее нечесаные распущенные волосы, наспех накинутое платье, даже не застегнутое, чтобы упростить процесс кормления. Упростить! Боль сделалась невыносимой, будто крохотные ножички врезались в соски, на которых лопались и снова набухали мозоли, лопались и набухали от неустанного упорства малыша.

Джейн поджимает губы.

– Он уже давным-давно ушел. Надо же за ним кому-то ухаживать. За вами обоими, – поправляется она.

Дороти оседает на стул. Джейн права. Не может же Уильям ходить на работу и ухаживать за ней, пока она ухаживает за малышом. Другие женщины ведь сами со всем управляются. Она плотней закутывает Моисея в одеяло и укладывает его на стол.

– Джейн, в этом нет нужды. Я справлюсь. Просто слегка утомилась.

– Так, ты давай не вскакивай, а я принесу колыбельку. Я сегодня еще затемно взялась готовить, на плите в кастрюле греется куриная похлебка, а на завтра будет крабовый суп. Мигом поставим тебя на ноги – в конце концов, на одном хворосте каши не сваришь!

Когда Джейн возвращается с колыбелькой, Дороти укачивает Моисея на руках, нежно покачивая его из стороны в сторону.

– Немудрено, что ничего не успеваешь по дому, если постоянно с малышом сюсюкаться. Давай его сюда.

Она протягивает руки и выхватывает Моисея у Дороти.

Глаза у Дороти встревоженно округляются.

– Что ты делаешь?

– Я уложу его в соседней комнате.

Голос у Дороти страдальчески слабеет.

– Нет, ему приятней здесь, со мной. Джейн. Прошу. Верни его мне.

– Приятней? Грудничкам нужна тишина и спокойствие.

И Дороти презирает себя за то, что слишком измотана, слишком напугана, чтобы перечить.

Вскоре Моисея, спеленав, укладывают в колыбельку возле очага в смежной комнате, а Дороти потихоньку пьет горячую похлебку, чтобы, по настоянию Джейн, набраться сил, а она тем временем хлопочет на кухне. Дороти все время прислушивается, готовая по первому зову Моисея сорваться и взять его на руки. Когда все наконец намыто, вытерто и выметено, Дороти еле слышно облегченно вздыхает. Джейн теперь может вернуться домой, но она права, Дороти нужно взять себя в руки и следить за чистотой и порядком. Оберегать домашний очаг.

– Спасибо, Джейн, что бы я без тебя делала, – говорит она как можно искренней, хотя сама только и думает, как кинется в соседнюю комнату к малышу, едва Джейн ступит за порог, и, прижав его к груди, будет ждать возвращения Уильяма. – У тебя, наверное, своих дел дома целый ворох…

Она прерывается на полуслове.

Джейн якобы в недоумении смотрит на Дороти, но тут лицо у нее проясняется.

– О, домой я даже не собиралась. Я постелила себе в каморке, задержусь у вас ненадолго.

Встряхнув кухонное полотенце, она проворно его складывает.

– Уильям попросил – подсобить по дому то есть.

Слезы, подступающие по