Читать книгу - "Венецианские куртизанки - Мюриель Романа"

мальчишку, вскарабкавшегося на столб, чтобы смотреть поверх моря голов.

Повозка въехала на площадь, толпа взревела, требуя смерти для еретика. Тот, всклокоченный, дрожащий от страха и холода, в разодранной рубахе, сначала обвел глазами толпу, а потом устремил взгляд на королевскую трибуну. Если он искал поддержки, то его ждало разочарование: ни принца Конде, ни короля Наваррского там не оказалось. Те, правда, добились, чтобы Анна Дюбура перед сожжением повесили, к большому неудовольствию Гизов, считавших такую кару недостаточной.

Приговоренного, раздавленного последним унижением – уравниванием его с уголовными преступниками, – подвели под петлю. Толпа, разочарованная тем, что ее лишили зрелища длительных мучений жертвы перед сожжением, с нетерпением ждала, когда вспыхнет пламя.

Когда взмыли, наконец, языки огня, все дружно взвыли – одни от облегчения, другие от восторга. Карлица Дуроножка зажала нос платочком.

– Сначала запах хорош, но потом он становится для меня слишком силен.

На королевской трибуне герцог де Гиз гордо выпячивал грудь, словно это он поджег пучки соломы. Адмирал Колиньи, стоявший под ратушей, у колонны, гневно стискивал зубы. Клан реформаторов готовился отомстить за это посрамление.

Габриэль

В застоявшемся воздухе пахло сыростью и чем-то будоражащим – странная смесь! После визита Луизы Монтгомери занялся ревизией своих чувств. Да, он оказался жертвой несправедливости из-за случайности на турнире, но одновременно обесчестил себя самого, став виновником бесчестья Луизы. Какой мужчина позарится на опозоренную женщину?

До сих пор праведный гнев из-за судьбы, на которую оказался обречен он сам, затмевал ту подлость, жертвой которой он сделал ее. Но не явилась ли она к нему в этот роковой день, чтобы проститься? Его мысли бились, как мячики, о стены темницы. Ему был отчаянно необходим свет, прозрение. Никогда он так не мечтал о бегстве, как сейчас. Он пытался молиться, но молитвы не помогали.

Внезапно послышалось поскрипывание, звяканье ключей. Монтгомери замер в надежде, что это опять Луиза, что она решила дать ему шанс на раскаяние. Но шаги были слишком тяжелы, от этого у него быстрее забилось сердце, все тело напряглось, готовое к прыжку. Шаги приблизились, в замочной скважине лязгнул ключ. Дверь рывком открылась. Монтгомери оказался лицом к лицу с коренастым малым с пронзительным взглядом.

Сейчас или никогда! Габриэль недолго думая прыгнул на него и ударами кулаков опрокинул на пол, выскочил из камеры и запер дверь на ключ. Незнакомец уже звал на помощь. Нельзя было терять ни секунды. Подняться вверх по лестнице значило бы рисковать встречей с вооруженными недругами. Оставалось метнуться в уходивший под землю темный тоннель.

Оглушая себя собственным прерывистыми дыханием под низкими сводами, Монтгомери почти бегом углубился во тьму. С каждым его шагом вонь стоячей воды делалась все сильнее, свидетельствуя о близости каналов. О том же говорили все более широкие лужи у него под ногами. Он замедлил шаг. Его бегство, без сомнения, уже обнаружили, о возвращении не могло быть речи, оставалось двигаться дальше, все сильнее увязая в зловонном иле. Вскоре вода поднялась ему до колен, потом до бедер, он втянул живот, сопротивляясь холоду. От мерзкого запаха запершило в горле, легкие отказывались принимать гнилой воздух, влагу и плесень. С потолка упала в воду крыса, он с криком отвращения прижался к стене. Попыткам двигаться быстрее мешало то, что воды было уже по грудь. Приходилось загребать руками, сожалея о своем неумении плавать – раньше в этом не было необходимости. При каких обстоятельствах капитану королевской гвардии пришлось бы пуститься вплавь?

Пробуя и ошибаясь, Габриэль нашел в конце концов способ брести в воде, хоть и чрезвычайно изнурительный. Так он добрался до низкой каменной арки и попытался ее обойти – тщетно. Единственным выходом было под нее поднырнуть. Никогда в жизни он не погружался в воду с головой, но здесь пришлось попробовать. Он задержал дыхание, нырнул – и тут же вынырнул от приступа паники и отвращения. После второй неудачной попытки он решил, что сумеет побороть страх и перестать замечать плавающие нечистоты. До отказа наполнив легкие зловонным воздухом, он погрузился в мерзкую жижу и двинулся вперед, ощупывая над собой щербатый низ арки. Ему уже не хватало воздуха, он боролся с побуждением задышать, разинуть рот. Справляться с паникой становилось все труднее, он вытаращил глаза, уже не зная, куда идти. Никогда еще смерть не была так близка. Но нет, он отказывался сдохнуть, как крыса, в этой сточной канаве. Он зажмурился, постарался успокоиться и двинулся дальше, надеясь, что спасение близко, совсем рядом. И верно – через мгновение свода под его пальцами не стало. Оттолкнувшись ногами от дна, он вынырнул, открыл глаза и издал победный крик.

С омерзением отплевываясь, Монтгомери немного повисел на краю арки, чтобы восстановить дыхание, потом опасливо огляделся. В подземный канал проникал откуда-то слабый свет. Он определил, откуда он сочится, собрал остаток сил и устремился туда, как на отблеск неопалимой купины. Так он добрался до ниши с трухлявой деревянной дверью. Стараясь не пораниться, он осторожно ее приоткрыл и ощутил ветерок, несший аромат моря, свободы.

Габриэль споткнулся о ступеньку и стал подниматься по лестнице, волоча тяжелые от недавних усилий ноги и едва не падая от тяжести одежды, пропитавшейся илистой водой. Почти на последнем издыхании он добрался до подземного склепа с мраморным надгробием посередине. Стены склепа покрывали разноцветные фрески, изображавшие скорбные фигуры, пол был выложен шаткими могильными плитами. Монтгомери рухнул на них, судорожно ловя ртом воздух. Единственным его желанием было сейчас закрыть глаза и провалиться в беспробудный сон, но как уснуть, не зная, где находишься? Не для того он так рисковал, чтобы угодить спящим в лапы своих недругов.

К радости примешивалась нотка горечи. Как он до такого дошел? Он, бывший капитан королевской гвардии, был теперь всего-навсего наемником, продавшим свою шпагу врагам христианской веры. Чтобы достигнуть такой крайности, надо было утратить всякое представление о чести! Но он не прятал голову под крыло, а знал, что его ждет. Дворянство ничуть не ограждало его от участи, уготованной цареубийцам, – казни четвертованием. Даже если бы его предали суду, приговор не вызывал сомнений.

Монтгомери вспомнил гугенотов, превозносивших его до небес, и представил, как они приветствуют его на Гревской площади, среди враждебной толпы. Могли бы вспыхнуть потасовки, но это не помешало бы палачу сделать свое дело. Но в его голове начинала звучать и другая музыка. Что, если эти еретики способны спасти ему жизнь, подарив возможность спасти также и свою честь? Он представил