Читать книгу - "Елена Глинская. Власть и любовь. Книга 1 - Александр Михайлович Козлов"

Михаил Львович Глинский, человек, облеченный доверием самой великой княгини Елены Глинской, видел в сыне продолжение рода, надежду на укрепление позиций семьи. В смутные времена дворцовых переворотов и политических маневров, когда судьба государства решалась за кулисами Кремлевского дворца, Михаил хорошо понимал, что воспитание наследника — не просто отцовский долг, а стратегически важная задача. Он мечтал передать сыну не только родовой герб и земли, но и острый ум, политическую прозорливость и несгибаемую волю — все те качества, необходимые для того, чтобы выживать и процветать в сложном мире власти.

В своем стремлении подготовить Василия к будущим испытаниям Михаил Львович не жалел сил. Он старался вовлечь сына в гущу политических событий, делился с ним закулисными новостями, разъяснял хитросплетения придворных отношений, надеясь пробудить в нем интерес к государственным делам. С согласия авторитетных бояр Михаил Глинский приводил Василия на заседания Боярской думы, позволял присутствовать при обсуждении важных указов, рассчитывая, что со временем сын сам начнет задавать вопросы, проявлять любопытство и активно впитывать знания.

Однако все усилия Михаила будто разбивались о стену. Василий не проявлял того энтузиазма, на который надеялся отец. Он не спорил и не возражал, внимательно слушал, но в его глазах не загорался тот огонь, который так желал увидеть отец. Юноша оставался безучастным наблюдателем, как гость на чужом празднике.

Мысли Михаила Львовича неожиданно прервал тихий скрип отворяющейся двери. В горницу ворвался свет от ночной лампы вместе с бесшумно вошедшей княжной Еленой Ивановной. Пожилая женщина с чепцом на голове и в домашнем халате, надетом поверх длиннополой ночной рубашки, приблизилась к мужу.

— Пора бы и в постель — петухи скоро закричат, — произнесла Елена Ивановна мягким, чуть хрипловатым голосом. Несмотря на свои пятьдесят лет, она сохранила горделивую осанку и царственную стать, унаследованную от рода Телепневых-Оболенских.

Михаил Львович поднял глаза на жену. В свете лампы он разглядел ее тонкие черты лица, обрамленного седыми волосами, уложенными в простую прическу под чепцом. Ее голубые глаза, такие же, как у двоюродного брата Ивана Телепнева-Оболенского, внимательно смотрели на мужа, а в уголках притаилась знакомая ему печаль.

— Не спится, — ответил он, откидываясь на спинку кресла. — Все за Василия беспокоюсь.

Елена Ивановна медленно приблизилась, ее шелковый халат шуршал при каждом шаге. Она поставила лампу на столик и, обойдя кресло, нежно коснулась плеч мужа. Ее тонкие пальцы начали массировать его шею, и князь не смог сдержать стон удовольствия.

— Мал он еще и неопытен, — прошептала княжна увещевательным голосом. — Вспомни себя в его возрасте.

— Я был другим, — покачал головой Михаил Львович. — Я горел желанием служить, стремился к знаниям и славе.

— Ты всегда был честолюбив, — улыбнулась Елена Ивановна. — А наш сын… он другой. Может, его путь будет иным?

Михаил Львович вздохнул. Он знал, что жена права — она всегда умела находить нужные слова и не раз помогала ему своими советами в дворцовых интригах.

— Бог даст, ты права, — произнес он наконец. — Да и время не ждет. Скоро нам предстоит решить вопрос о его браке — сие может укрепить наше положение при дворе.

— Не спеши, дай-ка ему еще малость времени, авось судьба сама нам верный путь укажет.

Михаил Львович молча посмотрел на жену. В ее словах таилась мудрость, унаследованная от древнего рода. Возможно, действительно стоило довериться времени.

— Ладно, ступай, скоро приду — грей перину, — улыбнулся он ей, указывая глазами на дверь, давая понять, что хочет остаться один.

Когда Елена Ивановна ушла, он снова погрузился в размышления.

Помимо политических уроков Михаил Львович старался привить сыну и другие навыки, необходимые для будущего воина и правителя. Он брал Василия с собой на охоту, надеясь, что азарт погони, запах пороха и ощущение победы над зверем разбудят в нем воинственный дух. Но и здесь Василий оставался верен себе — безропотно выполнял все указания отца, стрелял метко, проявлял необходимую сноровку, однако делал это без искренней увлеченности, без той радости охотника, которая обычно сопутствует удачному выстрелу.

Михаил Львович уделял большое внимание обучению сына ратному делу. Он заставлял его тренироваться с оружием, изучать искусство фехтования и верховой езды. Старший Глинский надеялся, что такие занятия помогут укрепить здоровье и дух мальчика, а также подготовят его к возможным военным испытаниям. Юный Глинский послушно выполнял все упражнения, даже демонстрировал неплохие результаты, но делал это словно по принуждению, как скучную обязанность, от которой нельзя уклониться.

Отец пристально наблюдал за сыном, пытаясь понять причину его апатии. Он видел, что Василий умен и способен, но в его глазах не было той искры, той страсти к жизни, которая должна была бы двигать им вперед. В них не отражалось того честолюбия, того стремления к власти и жажды всеобщего признания, которые так ярко горели в душе самого Михаила Львовича.

Отцовское сердце разрывалось от разочарования. Старый боярин опасался, что его сын, лишенный политического чутья и воли к власти, станет легкой мишенью для коварных врагов и не сумеет защитить интересы семьи. Его беспокоило, что все его усилия, направленные на воспитание достойного наследника, окажутся тщетными.

Глядя на безучастное лицо сына, Михаил Львович не мог понять, что творится в его душе, что скрывается за этой маской спокойствия и послушания? Возможно, Василий просто не хотел проявлять свои истинные чувства, возможно, он копил в себе энергию, ожидая подходящего момента, чтобы проявить себя. А может, он действительно лишен тех качеств, которые сам Глинский считал необходимыми для успешной политической карьеры.

Этот вопрос терзал Михаила Львовича денно и нощно. Он понимал, что время не ждет, и нужно найти способ пробудить в сыне огонь, который сделает его достойным продолжателем рода Глинских. Но как это сделать, пока не знал, и это незнание вызывало у него тревогу за будущее своей семьи.

Случайно вспомнился недавний разговор с сыном. Василий, робко переминаясь с ноги на ногу, просил разрешения поступить в монастырь. Слова сына поразили Михаила, как удар молнии.

— Монастырь! — прогремел в памяти князя его собственный гневный возглас. — Судьба чернеца? Житие тихое в молитвах и размышленьях! Нет, нет! Сие недостойно наследника Глинских, коим долженствует править, воевать и умножать славу рода!

Михаил Львович вспылил тогда не на шутку: обрушил на сына гневный поток упреков, обвинил его в трусости, в отсутствии честолюбия, в предательстве памяти предков. Василий молча выслушал брань отца, опустив голову; глаза его покраснели и увлажнились, но он не проронил ни слова.

— Али не смыслишь, что