Читать книгу - "Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз"

ТАБЛИЦА 10.

«Горе побежденным»

IV

Победа над Францией сделала Германию серьезной силой на европейском материке. Однако сразу было ясно, что долгосрочные планы Рейха полностью зависели от окончательного исхода войны. В последние дни мая 1940 г., среди охватившей страну победной атмосферы, на Вильгельмштрассе были очерчены контуры будущего Grossraum, основанные на предположении, что Британская империя вскоре пойдет на мир. А на протяжении нескольких недель после крушения Франции Гитлер явно питал надежду на то, что Великобритания, потеряв своего главного союзника на материке, примет предложение Германии об имперском партнерстве. Британия сохранит свою империю, признав доминирование Германии на европейском материке, и это позволит Гитлеру наконец реализовать свои планы, изложенные им в Mein Kampf. Однако даже в отсутствие такого решительного лидера, как Черчилль, британский кабинет едва ли когда-либо пошел бы на такое соглашение. Лондон, надеявшийся на американскую поддержку, к концу мая 1940 г. уже решил отвергать любые предложения о мирных переговорах^[1206]. Великобритания желала и впредь бороться с доминированием Германии в Европе и играть роль сборного пункта для всех антинацистских сил на материке. А сигналы, поступавшие из Вашингтона, были очень тревожными – по крайней мере в глазах немцев. По воле Рузвельта Америка сама осуществляла полномасштабную программу перевооружения, а 19 июля, объявив о своем выдвижении на третий срок, президент снова подчеркнул свою неизменную враждебность по отношению к Германии. Для озлобленных немецких дипломатов в Вашингтоне ситуация была ясна: «Как ставленник еврейства <…> Рузвельт хочет, чтобы Англия продолжала сражаться и затягивала войну <…> до тех пор, пока перевооружение Соединенных Штатов не развернется в полную силу…» «Никогда доселе ответственность Рузвельта за начало и продолжение войны не была более очевидной»^[1207]. Последние заявления Рузвельта всего лишь подтверждали его роль как агента всемирного антигерманского еврейского заговора^[1208].

Столкнувшись с этим препятствием, Гитлер решил еще раз возобновить наступление. 12 июля он приказал, чтобы работа германской военной промышленности была направлена на усиление флота и люфтваффе – инструментов, необходимых для покорения Великобритании^[1209]. До Вальтера Функа, боязливого главы гражданской экономической администрации, дошли вести о том, что любые разговоры о неминуемом конце войны и скором возвращении к условиям мирного времени преждевременны. К августу вермахт вдобавок к этому получил приказ готовиться к нападению на Советский Союз. Наряду с наращиванием военно-морских и воздушных сил укреплению отныне подлежала и армия. И именно в условиях ускорившегося перевооружения Геринг 26 августа 1940 г. издал указ с требованием о более интенсивной эксплуатации оккупированных территорий: «Выполнение заказов, выданных с целью дальнейшего ведения войны, делает политически необходимым планомерное использование мощностей и сырья на оккупированных западных территориях и приложение всех возможных усилий к поддержке производства вооружений и повышению боевого потенциала»^[1210].

По мере того как проходила летняя эйфория и приближалась осень, самые чувствительные барометры общественного мнения в мире – институт Гэллапа в США и гестапо в Германии— отмечали смену общественных настроений. К сентябрю гестапо докладывало о росте нетерпения среди германского населения, питавшего большие надежды на то, что победа на материке приведет к неминуемому концу войны с Британией. К октябрю оптимистическое нетерпение по всей Германии сменилось неуверенностью, обреченностью и нарастающим равнодушием^[1211]. Наоборот, в США сотрудники института Гэллапа зафиксировали резкий рост уверенности общества в неизбежной победе Великобритании, произошедший между июнем и августом 1940 г.^[1212] Если сразу же после французского поражения среди американцев было примерно поровну тех, кто верил в тот и в другой исход войны, то к осени тех, кто ожидал британской победы, было втрое больше тех, кто ставил на Германию. Несмотря на триумф вермахта во Франции, британское упрямство выявило принципиальную проблему немецкой стратегии. Гитлер развязал войну с Великобританией, не имея четкого представления о том, как победить эту страну^[1213]. Превосходство вермахта было бесспорным. Но как его следовало употребить? Именно этот вопрос не давал покоя немецким стратегам в течение следующих двенадцати месяцев.