Читать книгу - "Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз"

Таким образом, к сентябрю 1940 г. перед Гитлером стояла реальная стратегическая дилемма. Германская армия зарекомендовала себя в качестве чрезвычайно эффективной силы, но это не относилось к флоту и люфтваффе. Германия не могла использовать свое самое мощное орудие против Великобритании. Разумеется, положение британцев было намного более серьезным. Армия осталась без оружия. Королевский флот и Королевские ВВС отвечали главным образом за оборону. Тем не менее Великобритания по-прежнему представляла собой угрозу для Третьего рейха. Блокада, осуществляемая Королевским флотом, по-прежнему болезненно сказывалась на состоянии германского континентального Grossraum^[1235]. С тем чтобы нанести удар по самой Германии, британцы осенью 1940 г. приступили к решению такой грандиозной задачи, как строительство воздушного флота из тяжелых бомбардировщиков, с помощью которых Черчилль надеялся «распылить всю индустрию и научную структуру, от которых зависят военное производство и экономическая жизнь противника…»^[1236]. По оценкам Королевских ВВС, для достижения этой цели им потребовалась бы воздушная армия численностью не менее чем в 4 тыс. средних и тяжелых бомбардировщиков, что было в четыре раза больше, чем смог бросить Гитлер на Британию в 1940 г.^[1237] В том году никто еще не думал о неминуемом британском возвращении в Европу. Вопреки более поздней легенде, Черчилль не мечтал о дне «D». Но произошедшее в июне 1940 г. вступление Италии в войну по крайней мере позволило задействовать сухопутные войска Британской империи против «мягкого подбрюшья» стран Оси. К концу января 1941 г. силы Британской империи разбили итальянскую колониальную армию в Северной Африке и готовились к овладению всем южным берегом Средиземного моря^[1238]. Спустя месяц они завершили завоевание итальянских владений в Восточной Африке. Эфиопия была избавлена от кровавого режима, установленного в ней итальянскими завоевателями в 1936–1938 гг. Вмешательство Германии в апреле 1941 г., когда Эрвин Роммель взял под свое начало объединенные германские и итальянские силы в Триполи, снова склонило чашу весов на сторону Оси. Кроме того, вермахт выбил британцев из Греции и захватил Крит при помощи впечатляющего парашютного десанта. Но в стратегическом плане эти триумфы стран Оси были менее значительными, чем подавление британцами в мае – июле 1941 г. инспирированного немцами восстания в Ираке и изгнание ими из Сирии сил правительства Виши. В военном плане эти боевые действия имели сравнительно незначительные масштабы. Но они устранили возможность того, что итальянские, французские и бельгийские колонии в Африке объединятся в единую нацистскую империю, и позволили укрепить британские позиции в жизненно важной зоне Суэцкого канала. Пока Британия контролировала обе стороны Индийского океана, европейская империя Германии и японские владения на Дальнем Востоке оставались изолированными друг от друга. Это, в свою очередь, позволило Рузвельту объявить, что подходы к Суэцкому каналу не являются зоной военных действий, и тем самым устранить юридические препятствия, мешавшие американцам своими силами снабжать войска Британской империи в Египте.

Разумеется, никто не воображал себе, что эти успехи обещают неминуемую победу. Но Великобритания все больше укреплялась в решимости продолжать войну. Для Гитлера же это создавало принципиальную стратегическую проблему. Пока Британия продолжала воевать, у Соединенных Штатов имелись возможности для того, чтобы обратить свою грандиозную индустриальную мощь против нацистской Германии.

II

Но летом 1940 г. это могло казаться отдаленным будущим. Все внимание было приковано к германским войскам, идущим маршем по Елисейским полям. Однако, если посмотреть на ситуацию из начала XXI в., германские триумфы 1940 г. представляются менее значительными, чем те решения, к которым они привели в Вашингтоне. Администрация Рузвельта, встревоженная стремлением Германии подорвать европейское равновесие, при поддержке большинства конгрессменов предприняла срочные меры к превращению Соединенных Штатов в ту крупнейшую военную сверхдержаву, какой они остаются и по сей день. События развивались быстро. 16 мая 1940 г., через три дня после того, как танковая группа Клейста прорвалась к Маасу, президент Рузвельт выдвинул в конгрессе предложение о создании крупнейшего в мире военно-промышленного комплекса – производственной базы, способной дать Соединенным Штатам не менее 50 тыс. самолетов в год^[1239]. Рузвельт взял эту цифру с потолка и было непонятно, каким образом достичь ее на практике. Но смысл его слов был ясен. Люфтваффе и Королевские ВВС даже в самых смелых фантазиях никогда не предполагали строить самолеты в таких масштабах. Цифра в 50 тыс. самолетов в год представляла собой не столько цель планирования, сколько декларацию американского индустриального могущества. Всего лишь спустя несколько недель конгресс одобрил Закон о флоте двух океанов, заложивший основы для строительства огромного авианосного флота, до сих пор позволяющий США являть свою силу во всех уголках земного шара. Осенью за этими мерами последовало беспрецедентное учреждение воинского призыва в мирное время, цель которого состояла в получении обученных вооруженных сил численностью в 1,4 млн человек^[1240]. К 1941 г. Америка, еще не вступив в войну, производила почти столько же оружия, как Великобритания или Германия, и в то же время испытывала первый устойчивый прирост гражданского потребления с конца 1920-х гг.^[1241]

С точки зрения Германии зловещим во всем этом было то, что эти силы, накапливавшиеся в огромном количестве, в конечном счете предназначались для действий по другую сторону Атлантики, где должны были поддержать Великобританию в ее войне против Гитлера^[1242]. Готовность Британии по-прежнему оказывать противодействие Германии существенным образом опиралась на убежденность в том, что из США в больших масштабах будет поступать материальная помощь. Разумеется, на первых порах Великобритания должна была платить. В отличие от Германии, она не была банкротом. В 1939 г. она оставалась крупным международным кредитором, и ее зарубежные активы оценивались примерно в 5 млрд долларов (15–20 млрд рейхсмарок) – этого хватило бы для того, чтобы закупить за рубежом столько же оружия, сколько в Германии его производилось за год. Но для победы над Германией Великобритании этого явно было недостаточно^[1243]. Поэтому британская стратегия, как заявил Рузвельту Черчилль, основывалась на том, что Британия будет платить столько, сколько сможет, но «когда мы уже не сможем вам платить, вы все равно будете нас снабжать». Вероятно, не следует удивляться тому, что Рузвельт ничего не ответил на это смелое постулирование британской зависимости от Америки. Все еще слишком хорошо помнили, каким болезненным был вопрос о долгах, накопленных в ходе Первой мировой войны^[1244]. Великобритания полностью истощила свои финансы, прежде чем конгресс весной 1941 г. отрыл шлюзы ленд-лиза. Поэтому у Лондона имелись все основания нервничать. Но игра Черчилля явно основывалась на принципиально верных стратегических оценках. Рузвельт не позже ноября 1938 г. принял решение о том, что Америка должна внести серьезный вклад в воздушное сдерживание Германии^[1245]. К осени 1940 г. подавляющее большинство американцев было уже несложно убедить в том, что они заинтересованы в выживании британцев. В ноябре Рузвельт после своего триумфального переизбрания от имени Америки открыто обязался оказывать Великобритании «любую помощь, за исключением участия в войне». Сражаться должны британцы, но американцы обеспечат их «всем необходимым для этого дела».