Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

у себя в терему, глядел на сильно постаревшую, сдавшую в последние лета Оксану, вспоминал былые дела да качал с досадой головой. Где-то чего-то он упустил, другие, более удачливые, обошли его.

Незнакомый молодой человек в богатом кафтане лёгким пружинистым шагом вошёл в горницу и приветствовал хозяина наклоном головы. Вообще, гость с самого начала держался с Семьюнкой на равных, и это сильно озадачило опытного сына Изденя.

– Кто еси, мил человек? – спросил он. – Не знались вроде мы доселе.

– Имя моё Мирослав. Боярин я волынский. Послан в Галич князем Романом, – звонким, почти юношеским голосом ответил ему незнакомец.

– Ах, так, – протянул задумчиво Красная Лисица. – Да ты садись, боярин Мирослав. В ногах правды нет.

Мирослав упрашивать себя не заставил и удобно расположился напротив хозяина.

– Приказать стол накрыть, яства подать? Не желаешь харчей галицких отведать?

– Премного благодарен, но давай опосля… Сперва о деле побаим.

– О каком таком деле? – Семьюнко наигранно нахмурился. – Что у нас с тобой за дело?

– Ведомо, что есть у княжича Владимира вне брака законного от некой попадьи дети. Двое сынов. Василько да Иван. Тако ить?

– Ну, есть.

– У нашего же князя Романа дочка, Феодора.

– Дак она, кажется, от брака законного. От Рюриковны. – Семьюнко лукаво прищурился.

– Что с того, боярин? Какая разница? Законный там, незаконный! В обчем, предлагает князь Роман обручить дщерь свою с вашим Васильком. Послал меня в Галич. Ехал когда, смекнул: ко князю Ярославу сразу соваться не след. Не люб ему Владимир, не любы и чада еговые. Княжичу Олегу хочет стол галицкий завещать. Вот и порешил я к тебе сперва заявиться, перетолковать, совета твоего испросить.

Семьюнко раздумчиво кивал головой, густо поросшей всё ещё огненно-рыжими, как в молодости, кудрями. Только на висках тронула волосы седина.

Жаль было, что давно не поддерживал он связи с соседним княжеством, не знал, что творится, чем живут люди во Владимире, в Червене, в Бродах. Князь Роман, сын достопамятного Мстислава Изяславича, много лет находился в тени опытного и умного Осмомысла.

Оборвав затянувшееся неуместное молчание, Семьюнко глухо промолвил:

– Обещать ничего тебе не могу. Но со князем побаю тихонько. Без его, боярин, никак в твоём деле не обойтись.

…После смерти Болеславы для княжича Владимира жизнь настала более вольная, никто теперь не сторожил его, хотя приглядывали за ним, конечно, отцовы люди. Снова стал встречаться он с красавицей-попадьёй. Всякий день, когда приходил он в дом возлюбленной, был для него праздником. К сынам своим Владимир крепко привязался, и они почтительно именовали его: «Батюшка!» Слово это резало слух, но всё-таки было приятно Владимиру, что вот у него есть дети, сыны. Почасту Василько с Иваном бывали теперь и в княжеских хоромах. Стареющий Осмомысл, души не чаявший в своём любимчике Олеге, тем не менее привечал такожде и внуков, был с ними всегда ласков и делал подарки.

Семьюнко направил стопы на княж двор наутро после разговора с волынянином.

Ярослав находился в палате на верхнем жиле вместе с Тимофеем. Князь и инок просматривали старинные пергаменты и буковые дощечки с резами. На дубовом столе покоилась объёмистая рукопись, ещё не заключённая в обитый медью оклад.

«Хроника Червонной Руси» – так назвал Осмомысл свой труд, которым занимался в короткие, свободные от княжеских хлопот и забот часы последние без малого два десятка лет.

Много чего было в сей книге, рассказывалось в ней и о древних временах, о кровавой эпохе готского короля Эрманариха, и о нашествии обров, о гордых дулебах и князе Мезамире, предательски умерщвлённом обрами на переговорах.

Были разделы, посвящённые тиверцам, уличам, белым хорватам. Написал также Ярослав о прадеде своём, бесшабашном удальце Ростиславе, погибшем от яда в приморской Тмутаракани, а закончил труд свой повествованием о делах своего отца, князя Владимирки. О себе не помянул Осмомысл ни словом. Думалось: «Пускай другие судят обо мне, о делах моих, о том, что сотворил я для Руси Червонной. Может, скажут: мудрый был правитель, берёг волость свою. А может, иное молвят: кознодей сей Ярослав, бояр промеж собой ссорил, мстил, ковы заспинные плёл! И греховодник, жену законную на полюбовницу променял и жил с оною, яко с супругою. А потом и того пуще – девку из житьих в постель к себе затащил… Что ж, и то бывало. Чего таить».

Вспоминал Ярослав, как относилась когда-то к этим его занятиям Ольга. Встанет, упрёт кулаки в бока, расхохочется презрительно, молвит обидное:

– Тако скажу: я б сию твою писанину в огонь метнула! Глупость есть, блажь!

И ещё порой добавит:

– Ну что вот ты?! Ты! Мудрого написать можешь?!

Совсем по-иному вела себя Анастасия Ярославна. Любила она подолгу честь рукопись, хвалила его порой, отмечала:

– Добре написано. Слог у тя хороший. Немногим Нестору али Клименту Смолятичу уступит.

Да, со второй супругой Ярославу повезло…

Приход Семьюнки отвлёк Осмомысла от любимых занятий. Он отпустил Тимофея и вместе со старинным товарищем спустился в главную горницу хором.

– Княже! – начал Красная Лисица. – О чадах Владимировых побаить хощу.

– Что о них говорить? – Князь усмехнулся.

– Надобно, мыслю, о будущем сих мальцов позаботиться. Как-никак княжата, не простолюдины.

– Что-то странно поёшь ты сегодня, Семьюнко, – отметил Ярослав. – С чужого голоса, полагаю. Ну, сказывай, что на уме у тебя.

Немного покоробленный догадкой Осмомысла, Красная Лисица тем не менее продолжил:

– Что, ежели оженить старшого, Василька? Невеста добрая на примете есть.

– Какая невеста? Паробку-то тринадцать лет всего.

– У князя Волынского Романа дщерь, Феодора. Вот и мыслю… – Семьюнко не договорил, выразительно уставившись на князя, с уст которого не сходила усмешка.

– Стало быть, Роман… Непрост, выходит, старший Мстиславич. Вроде, окромя ратного удальства, ничем покуда не прославился. Понятно, чего добивается. Вот помру я, а кончина моя не за горами, и вмешается тогда Роман в галицкие дела. Владимира, пьяницу сего, на стол посадит и будет за него править. Или что иное измыслит, покруче. Дочь же свою за Василька отдать хочет, чтоб поближе к вам, боярам, быть. Чрез дочь, может статься, и сам в княжеское кресло вскарабкаться порешит. Неужели не понял ты этого, Семьюнко? Ты мне ответь: кто тебя на эту мысль натолкнул? Не сам же ведь ты придумал.

Ярослав смотрел на друга своих детских лет вопросительно, в последних словах его сквозила лёгкая укоризна.

Красная Лисица не стал ничего скрывать и поведал о приезде Мирослава.

– Боярин волынский, от Романа, вчера ко мне заявился.

– Вот как. Что ж… – Осмомысл забарабанил пальцами по ручке стольца. – Скажи гостю своему, что заутре приму его. Ни да, ни нет, ничего не обещай. С