Читать книгу - "Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев"

После будет обряд обручения в Успенском соборе, будут торжественные проводы невесты, будет прощальный пир, будут бесчисленные возы с дарами, будут великаны-верблюды, навьюченные добром, ряды телег, толпы галичан на площади у собора. И полетят по городам и весям скорые гонцы, рассказывающие всем соседям о мудрости и богатстве галицкого князя, о его златокованом столе, о том, что подпёр он полками своими горы Угорские, что дружбу и родство с ним следует принимать как великую честь.

…Осмомысл долго смотрел вдаль. Уже разошлась давно толпа на соборной площади, скрылся из виду последний возок, а он всё стоял на забороле галицкого Детинца, всё смотрел на зелёные холмы и возделанные поля, на синюю жилку Луквы, выглядывающую из яруга. На душе царила тихая печаль. Ещё одна часть его жизни безвозвратно ушла в прошлое.

Глава 96

Снова осень царила над крутыми днестровскими берегами, снова жёлтый лист кружил в садах и рощах, ложился у ног, шуршал, снова гнул голые стволы дерев порывистый ветер. И тучи ползли с Горбов, проходили чередой, поливая землю дождями, делая непроезжими дороги.

В Угорской слободе, в доме Яволода Кормилитича, весело играли свадьбу. Богатые возки один за другим останавливались на широком дворе. Рекой текли заморские вина. Молодший брат хозяина, Ярополк, взял себе в жёны юную черниговчанку Радмилу, близкую подругу княжны Болеславы. С утра раннего дом полнился гостями. Бояре, богатые купцы, княжеские отроки и милостники не жалели подарков. Знали хорошо, что боярин Яволод у князя Ярослава в большой чести.

Шум стоял в тереме, в просторных горницах гремел пир, под крики «Горько!» впивался Ярополк, отбрасывая робость и смущение, в жаркие уста невесты, обряжённой по обычаю в багряное платье из дорогой греческой паволоки.

«Красивая пара!» – шептались в дальних углах челядинки.

«Красивы оба!» – словно в подтверждение, судачили в тереме знатные боярыни.

«Стойно агнцы!» – толковали бабы в церкви и на торгу.

«Про нас тако, чай, не баили, – грустно усмехался Володислав, вспоминая свою женитьбу на Звонимире. – Сколь уж лет минуло!»

Ему как старшему из братьев, главе семьи, первому дали слово на пиру. Он рассыпался в похвалах невесте, долго говорил о том, что должны они оба обрести друг в друге счастье и покой семейный, что они – будущее Руси Червонной.

Чокаться полез к Володиславу первым один из молодых Гарбузовичей. Следом слово доброе промолвил Филипп Молибогич, говорили иные. В глазах рябило от разноцветья красочных одежд.

Князь сам на пир не пожаловал, сослался на жженье огненное в боку. Зато прислал он в дар молодым ворсистый персидский ковёр с вышитыми сказочными грифонами и Симургами.

Поздним вечером, когда многие гости разъехались по домам, а другие, упившись, так и заснули на лавках или под ними, Володислав поднялся на гульбище, в то самое место, где в прошлый раз говорил с Болеславой. Щемило от тоски сердце. Пора было решать, как быть далее. Княжна что-то не торопилась с грамотой. Вот так, подарила ему надежду, а теперь… будто и не было той толковни, не было просторного покоя с голубой занавесью перед ложем.

…Тихие шаги раздались за спиной, руки чьи-то обхватили его стан, он почувствовал осторожное прикосновение женского тела. Понял: она пришла к нему, она хочет быть с ним. Во время пира сидела по правую руку от Радмилы, на почётном месте, вкушала яства, но в его сторону ни разу даже не глянула.

Болеслава встала рядом, прижалась к нему, зашептала едва слышно:

– Прости, не могла ранее весточку тебе передать. Всё мыслила князя умилостивить, вернул бы мне мужа. – Она тихонько хихикнула. – Да не умягчается никак князь, твёрд, яко булат. Не желаю, баит, Владимира в Галиче зреть. Пусть, где хощет, живёт. Меня к отцу давно бы, верно, спровадил, да боится ссоры лишней. В общем, тако… – Княжна перешла к делу: – Грамотицу Игорю составила я. Поезжай с ею в Новгород-Северский. Со князем Игорем поговори, постарайся убедить, чтоб помог он нам. Заутре приходи на двор Ольгин. Уговоримся.

Сказав это, исчезла вмиг Болеслава, упорхнула, будто птичка, с гульбища. Вскоре поднялась к Володиславу жена.

– Вот ты где! Ищу тя по всему терему! – усмехнулась Звонимира. – Пора, любый мой, домой отъезжать. Уж на сенях постелили молодым снопы. Пущай ночка первая справною у их будет.

В свете факела сверкало жемчужное очелье боярыни, горели в ушах самоцветы, платье тоже было сажено каменьями.

Богата была Звонимира, почитай, почти всех в Галиче превосходила волостями своими. Вот и ходила, красовалась повсюду, словно жар-птица, чёрную зависть вызывая у боярских и купеческих жён и дочерей. Набелённая, нарумяненная, гладкая какая-то, радовала взор Звонимира, нечего сказать, порой засматривался на неё и Кормилитич, но разве можно было сравнить её с Болеславой?

– Да, пора, – отозвался он, оторвав взор от созерцания вечерних далей. – Мне ить, голубушка, отлучиться сызнова придётся. Княжна Болеслава ко князю Игорю в Северу посылает. Грамоту велено передать. Не ведаю, может, по супругу свому истосковалась, воротить его желает.

– Отъезжать?! Опять! О господи! И когда служба твоя закончится! – запричитала огорчённая Звонимира. – То в чехи, то в угры, то на поганых, а то и вовсе в поруб кинут в награду за дела добрые! Никакого покоя!

– Ладно тебе! Быстро я возвернусь! Не на рать, чай, посылают! – поспешил успокоить её Кормилитич. – С Яволодом пойду, перетолкую, да поедем до дому. Собираться надобно с утра будет.

…На следующий день, облачённый уже по-походному, в дорожный вотол, Володислав явился в терем к Болеславе. На сей раз принимала его княжна внизу, на сенях. Тонкими перстами перебирала она цветные бусы. Сказала твёрдо, строгим голосом, протягивая грамоту:

– Передашь князю Игорю в руки. И побеседуй с им с глазу на глаз. О чём и как, ведаешь. Ступай. И помни разговор наш прошлый.

Она позволила ему лишь поцеловать руку и перекрестила на прощанье.

– Да, забыла вовсе, – вдруг всполошно взмахнула она руками. – С тобою вместях Петруня поедет, сотник. Отпросился он у князя Ярослава. Хощу, мол, с половцами биться. Тамо место моё. Мать свою, повариху, схоронил прошлым летом, сам семьи не завёл, вот и порешил отъехать. Я мыслю, вдвоём-то всяко веселей ехать будет. Да и оборонитесь как ни то вместях от татей каких, еже, не дай бог, по пути попадутся. Ты бы, боярин, зашёл в гридницу княжескую, кликнул Петруню.

– Это хорошо, – согласился Кормилитич. – Петруню я знаю. Ратник добрый.

– Ну, ступай. Возвращайся скорее, – прошелестел тонкий голосок.

– Возвернусь. – Поклонившись княжне, Володислав, не глядя на