Читать книгу - "Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин"

можно дослужиться до легата легиона, и тогда претендовать на более высокую политическую должность. В первом случае в двадцать восемь (патриций) или тридцать (плебей) и более лет становились квестором, в тридцать шесть — эдилом, в тридцать девять — претором и в сорок (патриций) или сорок два (плебей) — консулом. Была еще должность диктатора, на которую выбирали на полгода в критический для страны момент, но теперь, пока неофициально, она стала постоянной и называлась «император». Отслужив положенный год, претор и консул становились пропретором и проконсулом и отправлялись руководить какой-нибудь провинцией. Это был способ быстро возместить убытки, понесенные во время избирательной компании. Симпатии плебса стоят дорого, а наверняка есть и другие расходы, о которых не говорят вслух. Заключительной ступенью была должность цензора, избираемого на полтора года и только один раз, но уже было одно исключение. В его обязанности входила перепись граждан и их имущественного ценза, надзор за нравами с правом исключения из сената и сословия, контроль за расходованием государственных денег… Так что с первого января я буду в одном шаге от консула, несмотря на то, что на три-четыре года моложе, чем надо для занятия этой должности.

— И как это ты не отказался от сенаторства и преторства⁈ — со смесью восторга и легкой издевки поинтересовалась Флавия.

— Испугался, что жена задушит ночью, — чистосердечно признался я.

— Опять шутишь? — задала вопрос она, потому что до сих пор не всегда въезжает, когда я серьезен, а когда не очень.

— В каждой шутке есть доля шутки, — произнес я неведомую ей истину.

— Надо будет приготовить помещение для ликторов, — перешла жена к делу.

Претора при перемещении по Риму сопровождают два ликтора с фасциями, а за померием — миля от крепостных стен — шесть.

— Нельзя делать заранее, плохая примета, — остановил я.

— Ой, точно! — спохватилась она. — Подождем до выборов.

— Утром надо отправить амфору вина и пару корзин фруктов Цезарю Августу, — сказал я.

— Уже все готово, — сообщила она. — Я не знала, сколько надо будет, поэтому отвезут всего по пять. Остальное раздадим друзьям. Надо будет собрать всех. Я передала, чтобы мои родители приехали. В нашей семье такое радостное событие!

— Насколько я помню, твои родители долго кривились, выдавая дочь замуж за бывшего гладиатора, — напомнил я.

— Не говори ерунду! — обиженно воскликнула Флавия. — Они сразу догадались, что у тебя большое будущее. Надо только направлять в нужную сторону.

Каждая жена уверена, что муж добился успеха, благодаря ее советам, а если сделал, как она говорила, и влип, сам дурак, надо было думать своей головой.

Глава 73

Меня карьера в Римской республике не интересует ни капельки. Я знаю, что моего нынешнего имени в списках консулов, диктаторов, цензоров, триумфаторов не будет. Так что рвать задницу смысла нет. Зато Флавия не верит в «пророчество друида», поэтому кровь из носу хочет стать консульшей. Она римлянка до кончика ногтей, а для каждого гражданина Республики нет большего счастья, чем плевать на соотечественников с высоты своего положения в обществе. В последние неполные две недели до выборов она перебралась в Рим, и мой домус превратился в избирательный штаб. Поскольку я уже как бы избран, напрягаться не надо, борьба шла за другие должности для клана, к которому принадлежат Летилии. К моему удивлению, это довольно большая стая. Когда мы с женой были гладиаторами, они забыли о родстве. Теперь вот вспомнили, причем все сразу. Кроме них к нам наведывались представители других сильных кланов, вели переговоры с Флавией и ее отцом, перебравшимся с виллы к нам «на пару ночей». Поскольку я в фаворе у императора, с кланом, в который вхожу, хотят дружить все. Шел торг, сколько и каких должностей отдадут Летилиям и в обмен на что. Это тупой плебс уверен, что выбирает он, а на самом деле места распределяются далеко за пределами избирательных участков.

В Риме существуют два вида комиций (народных собраний): центуриатные и трибутные. Первые выбирают преторов, консулов и цензоров, вторые — квесторов и эдилов и голосуют за важные законы. Все мужское население поделено на сто девяносто три центурии и тридцать пять триб. У каждой центурии один голос. Внутри каждой проходили выборы, определялся кандидат, а потом уже выборщик, представитель центурии, представлявший его. Первыми голосовали центурии из состоятельных людей. Одна из них по жребию получала право начать выборы, и ее кандидат объявлялся, служа камертоном для остальных. Остальные выборщики голосовали тайно, передавая покрытую воском табличку с именем своего кандидата. Если первые девяносто восемь совпадали, выборы заканчивались. Такое случалось очень часто, и беднота даже не успевала проинформировать о своем кандидате. Трибутные комиции проводились одновременно и в одном месте. Это был деревянный загон без крыши с тридцатью пятью отделениями по количеству триб. Избиратели заходили в них по узкому помосту, получали восковую табличку, стилусом рисовали на ней инициалы своего избранника и бросали в урну, сплетенную из лозы, за которой присматривали охранники. Поскольку большая часть читать-писать не умела, выцарапывали буквы, которые прикажет-покажет патрон. Представитель трибы пересчитывал их, определял победителя и голосовал от имени своей трибы. Как я понял, пиндосы украдут у римлян свою избирательную систему.

Я не хожу на выборы. У меня к ним отвращение с советских времен, когда голосовали за единственного кандидата, выдвинутого местным отделением партии коммунистов. Мне многие рассказывали, что вычеркивали в бюллетене его имя, но каждый раз кандидат набирал все сто процентов голосов. Феерия лицемерия. Мой отец много лет был председателем избирательной комиссии и рассказывал, что они даже не проверяли бюллетени, не тратили зря время. Партия сказала: «Выбрать этого» — народ ответил: «Есть». В Риме хотя бы видимость создают, пусть и с предсказуемым результатом.

В наступающем семьсот сорок пятом году от основания Рима консулами будут разбогатевшие плебеи Гай Марций Цензорин и Гай Азиний Галл. Кстати, первый — потомок человека, который был цензором дважды. Отсюда и погоняло. По именам консулов назовут год. Одним из двенадцати преторов был избран некий всадник по имени Александр Октавий, причем голосование закончилось досрочно. Худородному клану, к которому принадлежу я, достались еще и одно место народного эдила и два квесторских. Для начала неплохо. Дальше они будут помогать подтягивать других родственников. Кое-кого обеспечат на год работой. Мне предложили в помощники якобы толкового шестнадцатилетнего юношу Аврелия Летилия, но я сразу отказал. Мне нужен был человек,