Читать книгу - "Ход убийцы - Песах Амнуэль"

— Значит, вы не знаете, что Рони Пелед умер?

Я едва не врезался в машину, которая плелась передо мной.

— Н-не понял. Повторите по слогам.

— Рони Пелед умер в ночь с пятницы на субботу, — Ниссан заговорил официальным голосом, будто читал по лежавшей перед ним бумаге, что, возможно, соответствовало действительности. — Тело обнаружил охранник, когда в семь утра в камеру принесли завтрак. По заключению эксперта-криминалиста Дани Вакнина, смерть произошла в промежутке от полуночи до двух часов в результате обширного инфаркта миокарда.

— Черт побери! — воскликнул я.

— Вот именно, — буркнул следователь, перестав читать по бумажке. — Он все время был не в себе, вы сами видели. От ужина отказался. Даже плакал, говорят. Во всяком случае, так показалось охраннику. Вакнин утверждает, что спасти его не удалось бы, даже если бы охранник сразу вызвал скорую помощь.

— Произвели вскрытие? — механически спросил я. Конечно, произвели, мог бы и не спрашивать.

— Вчера вечером, — подтвердил Ниссан. — Диагноз подтвердился.

— Бедняга, — пробормотал я.

— Пожалуй, — раздумчиво сказал Ниссан, — он действительно убил этого Слезара в состоянии полнейшего аффекта. Вынужден с вами согласиться. И так и не вышел из шока. Моя вина — я недооценил. Но прежде мне не встречались убийцы столь…

Он замялся.

— Столь чувствительные, — мрачно сказал я. — А что вы могли сделать? Вызвать к нему психолога? Уверяю вас, если он не пожелал говорить со мной, то и на вашего психолога реагировал бы, как на пустое место… У него разве было больное сердце?

Я знал, что прежде Рони на сердце не жаловался. Но, может быть, в последнее время…

— Нет, — сказал следователь, — но какое это имеет значение? Разве больное сердце было у Штиглица?

Меир Штиглиц, бывший военный атташе в Москве, умер от обширного инфаркта месяц назад в возрасте сорока восьми лет. Я видел этого человека — здоровенный детина двухметрового роста, которому любой астролог предсказал бы жизнь до ста двадцати…

— Шошана Пелед уже знает? — похоже, сообщение Ниссана совершенно выбило меня из колеи — я задавал один риторический вопрос за другим: ясно же, что Шошану, скорее всего, нашли у ее родителей.

— Конечно, — сказал Ниссан. — Она была здесь с раннего утра. Тело увезла «Хевра кадиша». Хоронить будут на кладбище в Кирьят-Ювель.

— Я непременно буду, — сказал я. — Черт возьми, Ниссан, вы меня совсем… Да, — вспомнил я, — вы хотели поговорить со мной перед похоронами? О чем? Теперь-то от меня, как от адвоката, мало толка…

— Тут есть кое-какие обстоятельства, — уклончиво сказал Ниссан.

— Ну хорошо, — вздохнул я, не испытывая радости от предстоявшего разговора. — Буду у вас в час.

* * *

Воскресные судебные заседания — самые неприятные. Истина эта, впрочем, безусловно, субъективна; мой коллега Амирам Харив утверждает, что лучше всего ему работается именно в воскресенье с утра: как бы агрессивно ни был настроен прокурор, адвокат, расслабленный субботним отдыхом, реагирует на реплики обвинения с хладнокровием удава, гипнотизирующего жертву. Но мне, к сожалению, даже в субботу не удается полностью расслабиться, и результат — к полудню, перед тем, как ехать в Иерусалим, я успел почти провалить дело Козловского и едва не нарвался на неприятность в совершенно выигрышном деле Офера. К тому же, на стоянке у Русского подворья не нашлось свободного места, и мне пришлось идти пешком чуть ли не от Сада независимости. Впрочем, мои заботы следователя Ниссима не интересовали — ему хватало своих.

— Вообще говоря, — сказал он, когда я с мрачным выражением на лице уселся в предложенное кресло, — вообще говоря, дело об убийстве можно закрывать в связи со смертью подозреваемого. Прокурор считает, что все ясно, да так оно и есть на самом деле. Но… Я бы хотел еще поработать, понять мотив. Возможно, здесь есть какие-то нити, за которые следовало бы потянуть.

Я кивнул.

— Согласен с вами. Вы имеете в виду, что речь может идти не столько о сугубо личных счетах…

— Вы меня поняли?

— Да, но… — я развел руками. — Не вижу, чем я могу помочь. Все это… — у меня неожиданно возникло предощущение чего-то кошмарного, что ждет нас в ближайшие дни или даже часы, и, должно быть, мысль эта отразилась на моем лице, потому что следователь Ниссан сказал утешающим тоном:

— Да, вы ведь давно знали Пеледа, и так неожиданно… Раз — и нет человека. К сожалению, в наше время так легко умереть… Вы, конечно, будете на похоронах?

Похоже, что следователь Ниссан тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Я и сам мог бы привести десяток примеров, когда от инфаркта погибают люди помоложе и поздоровее Пеледа. Хотел бы я знать, сможет ли такая аргументация хоть как-то смягчить горе Шошаны? И поможет ли она самому Ниссану разобраться в реальной причине гибели Слезара?

— Если у вас возникнут ко мне какие-то вопросы, — сказал я, вставая, — всегда к вашим услугам.

— Да-да, — торопливо сказал Ниссан. — Вы знаете, господин Лапид, в первый момент, когда охранник обнаружил Пеледа, он решил, что Пеледа убили — причем страшно, зверски, это его слова…

— Убили? — недоуменно переспросил я, вновь опускаясь в кресло.

— Нет, нет, я говорю лишь о первом впечатлении охранника. Пелед лежал на полу возле кровати, лицом вверх, руки были сжаты в кулаки — их потом с трудом удалось разжать, — а на лице застыло выражение ужаса.

— Внезапная сердечная боль, — сказал я, — особенно, если человек ощущает ее впервые, вызывает безотчетное ощущение страха, это известно.

— Посмотрите сами, — Ниссан порылся в бумагах и протянул мне цветную фотографию.

Господи, если бы я не знал, что это Рони, я бы ни за что его не узнал! Выражение ужаса? Глаза, вылезшие из орбит, вываленный язык — даже если бы в камеру явилось привидение, вряд ли нормальный человек пришел бы в такое состояние.

— Судмедэксперт Вакнин, производивший вскрытие, — сказал Ниссан, — утверждает, что Пелед сначала испугался, его охватил буквально запредельный ужас, и лишь после этого — Пелед уже стоял рядом с кроватью, — у него схватило сердце. Понимаете? Причина и следствие. Не приступ, которого он испугался. А страшный испуг, за которым последовал приступ, вызвавший смерть…

— Чего мог испугаться… — начал я. — Впрочем, все это психология. Вы помните, в каком состоянии находился Пелед. Ему мог присниться кошмар, он проснулся в полной темноте и совершенно непривычной обстановке, спросонья не понял, где находится, вскочил на ноги… Мало ли что могло ему в таком состоянии померещиться? — я передернул плечами, мне и самому стало не по себе, когда я представил себя на месте Рони, впервые попавшего в камеру предварительного заключения.

Ниссан спрятал фотографию в папку.

— На завтра, — сказал он, — я вызвал нескольких сотрудников из «Хайтек Галиль». Хочу все